- Пойдем Колян, - владыка поднял сумку со снедью и повесил на плечо молодому отцу. – Негоже твой терем без пригляда домового оставлять.

- Вона в тех кусточках избушка и была, - ткнул посохом в густую тьму лесовик, когда они вышли с другой стороны. Подойдя ближе, удивленно присвистнул: - Иш ты, цела еще кровелька-то. Токма рухнет вот-вот. Вишь, как ее перекосило.

- Енто что за пень трухлявый туточки каркает, головешку тебе в ухо, да кочерыжку в зад? – послышался старческий голос. – Нешто леший из берлоги вылез?

- Не леший я нонче, - лесовик смущенно глянул на владыку, - нонче я Терентий.

- Кхе-кхе-кхе, - закашляло из темноты старческим смехом. – Одначе в мозгу у тебя Терентий завелся, пень ты трухлявый, коромысло тебе в обе ноздри.

- Ну-ка, выйди-покажись! – потребовал Леший.

- Енто кто? – после продолжительной паузы настороженно вопросил голос из темноты.

- Не чуешь либо? – ухмыльнулся лесовик. – Владыка, знамо.

В кустах что-то затрещало, натужно заскрипело, посыпалось и рухнуло, взметнув облако пыли.

- Рухнула хатенка таки, - покачал головой Терентий.

Охая и ахая к пришельцам вышел согбенный старикашка гномьего роста, не дотягивающийся лохматой макушкой до плеча даже низкорослому лесовику. Всмотревшись в строгий лик Лешего, старикашка рухнул на колени и протянул к владыке ручонки.

- Ведал я, что не бросишь ты нас, владыка Велес! Ведал, вернешься и возвернешь все к прежнему укладу, - забубнил он, семеня на коленках ближе к владыке.

А тот нахмурился еще более. Опять его каким-то Велесом именуют. Вот же не только людишки, но и тайный народец здесь неразумный. Тоже, небось, верят во всякое сверх естественное, что обычной волшбой не объяснить.

- Колян, а ты на чем еще свой продукт настаивал, - шепотом обратился к брату почти уже трезвый Юрий. – Что-то это на гипноз не очень похоже.

- Юрок, - так же шепотом отозвался Колян, - на чем бы я его не настаивал, но когда Лекс полы мыл, мы ведь еще ничего не употребляли.

- Это да, - кивнул Юрий, вспомнив историю с Джоником и сплавленную в комок цепь.

Далее братья молча наблюдали, как гипнотизер Леха терпеливо втолковывал лохматому гномику, что он не Велес, а Леший. А Терентий не леший, а обычный лесовик. Хотя, мысли обоих братьев сходились на том, что если кто тут и леший, то это точно Терентий. Но в леших и в прочую чертовщину они не верили, а потому не знали, что и думать, по поводу творящегося вокруг. Не ну, разве может происходить на самом деле то, что они сейчас видят? А видели они, как засветилась желтым светом правая Лехина ладонь, и из нее прямо в гномика шарахнула молния. Гномик засветился, словно лампочка, затрясся, а когда огненный ореол вокруг него померк, рухнул наземь, продолжая потрескивать проскакивающими во всклокоченной шевелюре искрами. Но вопреки опасениям братьев, гномик не умер. Выпустив струйки дыма из ноздрей и ушей, и пару раз моргнув, он неожиданно резво вскочил на ноги. Теперь домовенок не напоминал того согбенного старикашку, который вышел к пришельцам. Перед ними стоял бодренький такой гномик с бодро топорщащимися жесткой щеткой усами и бороденкой лопатой. Одет он был в костюмчик из грубой мешковины. На ногах лапти и намотанные до колен онучи.

- От жжёшь, - осмотрев себя, удовлетворенно притопнул лаптем домовенок, - енто ж я веков пять скинул, а то и все десять, три клеща мне на правую ягодицу! Вот токма домишко-то мой рассыпался вовсе.

- Не печалься, домовой, - сгреб его за шкирку Леший и поставил перед Коляном. – Вот его терем всяко лучше твоей сгнившей хатенки. В него и переберешься моим повелением.

- Ой ли лучше? – настороженно осмотрел обалдевшего парня домовой, нагло усомнившись в словах самого владыки.

В другой раз тот испепелил бы наглеца. Но, помня о дефиците в здешних краях тайного народца, вынужден был на первый раз сдержаться. И снова терпеливо принялся объяснять мужичку, что у Коляна родился наследник, а дом без пригляда и все такое. Выслушав, наглый мужичонка отставил ногу, упер в бока кулачки и начал выдвигать условия своего переселения:

- Значится так. Вотета вот я не люблю, - он ткнул пальцем в сумку, висевшую на плече Коляна, и пояснил: - не люблю, когда в доме пьянку пьянствуют. Не люблю, когда мусор мусорят и шум шумят. Все енто безобразие анчуток привлекает. А ежели я токма и делать буду, что их выпроваживать, то когда ж мне хозяйство хозяйствовать, сырец тебе в дымоход, а?

Вконец растерявшийся под строгим взглядом гномика, Колян пожал плечами.

- Теперича далее. Во дворе чтоб плевки не плевать. Не то петухи дохнуть будут, и некому будет нечисть криком отпугивать. Петухи у тебя нонче кричат исправно?

- Нет у Коляна петухов, - вставил за брата Юрий. – Он вообще курей не держит.

- Петуха надобно завести, - не терпящим возражения тоном заявил мужичок. – И пару курочек ему для услады. Оно и мне свеженькое яичко-другое выпить не помешает. Ага, и домочадцам накажи, чтобы кажную ночь под обеденным столом было блюдце с молочком и горбушка ржаного хлебушка. Не то обижусь. Тогда всем мало не покажется. А то и вовсе уйду, и живите тогда сами, как знаете. Та-ак, что еще… Банника и конюшенного ежели нет, я сам подыщу таких, кои мне угодны будут. Шушуны ежели забредут – отважу. А иного, может, и приручу. Иной шушун не хуже цепного пса вора отвадит. Наперво все. Теперича надобно к дому присмотреться. Может что переделать да переставить придется.

- По феншую, - нервно хохотнул Юрий, но гномик на него даже не глянул.

- Ну, - удовлетворенно улыбающийся владыка хлопнул Коляна по плечу, - дай домовому имя и приглашай его в дом.

- Имя? – не понял тот.

- Токма нареки меня благозвучно. Не то в твой дом не пойду.

Юрий что-то зашептал брату на ухо, не сводя косого взгляда с гномика.

- Кузей будешь? – выдохнул наконец Колян и поправился: - В смысле, Кузьмой.

- Кузьма имя ладное, - согласился гномик. –