решили, что в Забраге существует какое-то совершенно особое искусство развлечений и, конечно, тут же попытались выяснить о них все, но, увы, времени на разговоры не осталось. Пора было возвращаться в аукционный зал.

Не удалось им продолжить эту увлекательную беседу и вечером, поскольку, вернувшись в гостиницу, они оба уснули, как только легли в постели.

* * *

На следующее утро во время общего завтрака все разговоры крутились вокруг того, сколько огр остановилось посмотреть на каждого юношу, с кем они заговаривали, а с кем — нет, о чем спрашивали и как себя вели. Однако главной темой обсуждения, конечно же, стал Далий и его невероятное везение. Ханет и Нейтан отмалчивались, догадываясь, что сам Далий вовсе не считал случившееся с ним удачей. Дело было также и в Паоло, который снизошел до того, чтобы сесть рядом с ними и Гарретом. Прогонять его они не стали, но и давать надменному лурийцу шанс принять участие в разговоре тоже не пожелали.

Второй аукционный день показался Ханету уже не таким сложным, как предыдущий, зато третий стал самым настоящим испытанием. Вместо привычных уже одежд их снова нарядили в одни лишь рубахи. Огр в этот день пришло куда больше, чем прежде. Они толпились у павильонов и оживленно переговаривались на своем рычащем языке. Некоторых Ханет начал узнавать: например, одну, с волосами, заплетенными вдоль черепа в десяток косичек, и другую, с пучком на затылке. Постепенно он начал понимать, что огры вовсе не похожи друг на друга, как две капли воды, а эти две, кажется, дружны между собой. По крайней мере в один из дней они пришли вместе и долго о чем-то спорили с Оскатом, собрав вокруг немалую толпу. К сожалению, стояли они далеко и из-за гула голосов прочих посетительниц торга, Ханет не мог разобрать слов торговца, хотя изо всех сил напрягал слух.

В какие-то моменты ему хотелось, чтобы его контракт был заключен побыстрее, но потом он вспоминал объяснения, что во время торгов, по словам Оската, азартные огры могут выложить куда больше денег, чем собирались, и понимал, что шанс вырваться из аукционного зала раньше конца недели вряд ли представится. Странное дело, к нему не подходила ни одна из покупательниц, никто не заговаривал с ним, не просил ни петь, ни плясать, как это было с другими. К Нейтану лишь раз зашла поговорить та самая огра с десятком косичек, а больше тоже не заходил никто. Ханет начал подумывать, что их, возможно, никто не купит, но радоваться не спешил. Во-первых, следовало дождаться окончания торгов, а во-вторых, странное дело, он отчего-то начал чувствовать себя уязвленным из-за того, что никому не нужен.

В один из вечеров, увидев, что Нейтан пишет письмо домой, Ханет попросил написать еще одно — для матери и сестер. Совместными усилиями они придумали, как интересно рассказать о дороге, о Запопье и его обитательницах, не упомянув при этом ни слова об аукционе. В конце письма они добавили, что следующее можно будет отправить не раньше начала весны, когда горные дороги снова станут проходимыми. По крайней мере, думал Ханет, мать и сестры будут знать, что он жив, здоров и с ним все в порядке.

— А что ты пишешь своим? — спросил он.

— Да практически то же самое, — рассеяно отозвался Нейтан. Вытащив из-под подушки увесистый серебряный кругляшок, он что-то нажал на нем и тот открылся. Нейтан заглянул внутрь.

— Что у тебя там за диво такое? — с любопытством спросил Ханет. — Я такое прежде не видал.

— Давай-ка ложиться, уже совсем поздно, — Нейтан с громким щелчком закрыл кругляшок, убрал его обратно под подушку.

* * *

Ни свет ни заря, Ханет, накинув поверх халата куртку, спустился во двор. В такое время здесь еще никого не было, кроме слуг, снующих туда-сюда в разные двери, да стражницы, охранявшей ворота. Завидев Ханета, та нахмурилась, но говорить ничего не стала, лишь смотрела, как он усаживается на ступенях крыльца. Ханет слегка поклонился, всем своим видом давая понять, что вовсе не собирается никуда бежать, а просто хочет немного побыть на воздухе, что, собственно, соответствовало истине. Да и куда бы он смог деться? Постоялый двор окружали высокие деревянные стены, а за ними возвышались на западе вершины гор, покрытые снежными шапками. Вот уж верно говорили Нейтан и Далий: отсюда разве что на крыльях можно улететь!

Сам двор мало чем отличался от любого постоялого двора, которые ему довелось повидать. Из кухни тянуло ароматами свежеиспеченного хлеба, под навесом меланхолично жевали сено лошади, вдоль забора с важным видом расхаживал среди пестрых несушек белый петух с мясистым красным гребешком. Если закрыть глаза, не вслушиваться в перекликающиеся на незнакомом языке голоса, можно было представить, что он вовсе и не уезжал из дома. Вот только воздух здесь был совсем другой. Ханет в первый же день окрестил его «бедным», а Нейтан и Далий назвали «разряженным» и уверяли, что он очень полезен для здоровья, дескать, куда больше морского. Как и во что может быть разряжен воздух, Ханет выяснять не стал, но решил, что странные пристрастия местных жителей в одежде именно воздухом и вызваны. Раз он разряжен то и все наряжаются абы как, вместо того, чтобы носить нормальную одежду. Впрочем, через пару дней он начал замечать, что здешний воздух больше не стесняет грудь…

Ханет уже совсем было собрался вернуться в дом, как вдруг во двор вошел с улицы высокий мужчина из местных, откинул с головы капюшон ярко-синего плаща и, поставив на землю корзинку, подошел к стражнице, протягивая ей обе руки. Та, отставив пику, шагнула к нему навстречу, притянула к себе. Ханет моргнул. Протер глаза. Поморгал еще. Нет, не показалось. Эти двое и вправду обнимались, а потом отстранились друг от дружки, негромко о чем-то переговариваясь. Мужчина поднял корзинку и протянул стражнице, а та, рассмеявшись и покачав головой, наклонилась и прижалась губами к его губам. Ханет охнул, уставившись на них во все глаза. Мужчина, прервав поцелуй, с улыбкой оглянулся на него, потом посмотрел на стражницу, та пожала плечами и кивнула. Мужчина неторопливо направился к Ханету, а она извлекла из корзины здоровенный пирожок, откусила и с аппетитом принялась жевать.

— Ты с севера, верно? — спросил на общем мужчина, остановившись рядом с Ханетом. Был он молод, но в его каштановых волосах белела седая прядь.

— Верно, — отозвался Ханет. — А вы из гзартм будете или как это… агрх-гзартм?

— Ого! — мужчина рассмеялся. — Откуда такие познания?

— Слуги рассказали.

— Вот как…