Я вздохнул с облегчением: мне было, что ответить.

- Аэций, - тихо намекнул я.

Да, командующим вражеской армии будет Аэций - "последний римлянин", пытавшийся, как атлант, поддержать всю массу заваливавшейся империи. Тщетно! Битву он не проиграет, но вскоре после неё будет убит своим же императором, как опасный соперник. Империя обречена.

Аттила осклабился вдруг и блаженно прикрыл глаза.

- Аэций... - шепотом повторил он за мной. - Мой брат Аэций.

Конечно! Когда Аттила был союзником Рима, получив от него гражданство и "маршальское" звание, они вместе воевали с варварами. Другими варварами. Они были командирами-однополчанами. Аттила учился у Аэция римской стратегии и тактике... Возможно, у них были общие на двоих военные советники. Вроде Демарата... Да и жив ли он еще, Мастер Этолийского Щита, или я видел его во сне?

- Базилевс! - распугав масляные огоньки вокруг, налетел голос Ореста. - Мыслимо ли? Аэций и король Тулузы - лиса и волк. Скорее мы, римляне, перенесем свою столицу в Иудею, нежели Теодорих оставит войска под началом Аэция. Базилевс, этот гипербореец, настоящий ли, мнимый ли, просто зубоскалит!

Теперь я понял, почему Орест, тоже один из последних римских патриотов, проиграет свою партию варварам и, окончательно погубив империю, сам погибнет ни за грош. Он не будет знать жребия, который выпадет на боевых костяшках...

- Орест, Орест, - мирно перебил Аттила своего полководца и отца будущего последнего императора Рима. - Сегодня ты слишком честен, Орест, потому простодушен. Тебе не понять, какое доброе предзнаменование привез нам посланник богов, гипербореец он или нет.

И он открыл глаза прямо на меня:

- Ты убедил меня, гипербореец. Ты - великий прорицатель. Такое предсказание не может быть ложным. Боги исполнят, как ты сказал... Два таланта золота ты получишь за одно это имя... Аэций. - Вождь гуннов вздохнул ностальгически. - Мы давно с ним не виделись... Орест, оставь нас наедине.

"Римский полководец" поднялся, сдерживая смятение:

- Базилевс...

Аттила обратил взор на него.

- Базилевс, прикажи осмотреть его, - сказал Орест.

Обыска я не мог потерпеть, хотя, верно, меня обыскивали уже не раз, пока я был в полубессознательном, хмельном положении. Я вскочил, потеряв всю пророческую степенность.

- Базилевс, гиперборейцу легче умереть, чем позволить.... - а слова-то нужного, точного, я не знал и, растерявшись, придумал привычное: - Я лишь могу позволить сменить на мне всю одежду.

Аттиле понравился такой оборот:

- Хочешь одеться, как я?

Сам он был в темном и очень простом одеянии - длинной рубахе без ворота и с рукавами до плеч, в широких, грубых штанах. Только сапоги с загнутыми носами и рукоять меча, торчавшая из скромных кожаных ножен, кичились блеском золотых узоров и звездами дорогих каменьев. Горностаевая шапочка, разумеется, царила над всем.

Спустя всего пару минут я был наряжен вполне по-варварски, то есть привычно, то есть мог теперь не стесняться античной юбочки-туники и своих голых, бледных коленок.

- Наша одежда тебе больше к лицу, - заметил Аттила.

Я не мог не согласиться и сделал искренний благодарный поклон.

- Ни на эллина, ни на римлянина ты не похож, - добавил вождь гуннов. - Стоит ли рядиться в чужие перья?

- Так сложились обстоятельства, - оправдался я.

- Помню. Мне сказали, что ты упал с неба голым... или вынырнул из моря... как было? - Аттила хитро улыбнулся и сквозь меня повелел стоявшему за моими плечами "римскому полководцу": - Я позову тебя, Орест.

Лестница мерно и неохотно заскрипела.

Мелькнул призрак, и мое жесткое деревянное креслице со спинкой чуть выше поясницы было поставлено к самым ногам Аттилы, восседавшего на небольшом возвышении, вроде амвона...

Только теперь я, мимолетным взором, я успел разглядеть убранство просторной комнаты - дубовые пилястры с прихотливой восточной резьбой, множество цветастых ковров, покрывавших стены и пол.

Аттила долго смотрел мне в глаза. Казалось, он совсем не дышит. Левая рука его снова, как бы беззаботно пританцовывала на рукояти короткого меча, а правая, сжатая в кулак, лежала прямо на срамном месте. Мне почудилось, что передо мной некто - вовсе не варвар, а равный самому Аристотелю...

- Гипербореец, - тихим рокотом произнес Аттила. - Весь свой страх спрячь поглубже...

Тише той тишины я в своей жизни не припомню.

- ...и открой мне срок.

Я догадался сразу, флюгерок ужаса затрепетал - лгать или не лгать?

- Не лгать! - кивнул Аттила. - Ты не тот, за кого тебя принимают... а я - не трусливый шакал.

"Не лгать! Благодарю тебя, повелитель гуннов, Бич Божий! Ты укрепил меня в бездне времен."

- Срок мал, базилевс... - Меня бросило в жар.

- Каков?

- Четыре года...

- Скажи точнее. - Аттила оставался невозмутим.

- Не знаю, - не солгал я. - Не помню.

- Не помнишь? - удивленно поднял бровь Аттила.

- Кажется, конец лета... - поспешил я увести предсказание от моей главной тайны, которую вовсе не хотел раскрывать...

- Кто он? - прямо спросил Аттила.

- Возможно, никто. - Пот покатился с меня градом. - Это будет... твоя первая брачная ночь с той девушкой... Утром к тебе войдут и увидят, что она плачет над тобой... Одни станут утверждать, что у тебя лопнула горловая жила, другие... - "Не лгать!" - ...что тебя задушила молодая жена... Я не думаю, что она виновна, базилевс.

- Думать, гипербореец - не твое дело, твое дело - вещать, - чеканно проговорил Аттила, весь как-то электрически светясь. - Скажи мне ее имя сейчас.

- Ильдихо, - донес я.

- Германка, - усмехнулся Аттила. - Германки очень красивы и сильны.

- Да. Из Бургундии, - уточнил я, уже невольно кичась своей осведомленностью.

- Бургундии нет, гипербореец, это ты забыл, - твердо сказал Аттила. - Ее сокрушил брат мой, Аэций, когда я служил у него простым трибуном...

Звучало как "простым полковником"...

- Но еще остались бургунды.

Вот так просто и лаконично мне была пересказана концовка Песни о Нибелунгах.

Аттила на несколько мгновений снова застыл, как изваяние, а потом тихо прошептал... будто ласково позвал