мы всё придумали до того, как представили это им. У Скарлетт было определённое звучание, которое она хотела услышать в песне, и она не собиралась позволять им его менять. Она сказала, что любую другую песню, которую она напишет для альбома, они могут менять сколько душе угодно, но не эту.

Она также попросила, чтобы она стала её новым синглом.

Это будет невероятно.

Маверик этого ещё не слышал. Она хочет, чтобы это было сюрпризом. В ближайшие недели у нас запланировано несколько живых концертов в Денвере. Скарлетт любит давать несколько домашних концертов, когда она здесь. Мы также готовим концерт для ежегодной ярмарки, где сотни тысяч людей увидят наше выступление вживую в течение четырёх дней. Это прекрасная возможность, и я так рада быть её частью.

Скарлетт поднимает руку, останавливая нашу игру, и поворачивается ко мне.

— Мне не нравится припев. — Она хмурится. — Я имею в виду, мне нравятся эти слова, но мне просто не нравится, как они звучат. Есть какие-нибудь предложения?

Я поджимаю губы.

— Можем мы сыграть это ещё раз? И ты не возражаешь, если я спою ноты, чтобы лучше прочувствовать, как они звучат?

Скарлетт радостно кивает.

Я написала музыку, и она попробовала её, и ей понравилось, но мне трудно полностью понять, чего она хочет, не услышав её. Когда я пою, я слышу это и чувствую намного лучше. В основном, именно так я познакомилась с её стилем, играя и напевая её песни снова и снова, пока не узнала их, как свои пять пальцев.

Я закрываю глаза и начинаю играть, позволяя музыке окутывать меня. Затем я пою про себя, вникая в суть песни, пытаясь точно понять, чего, по её мнению, ей не хватает.

— Обжигающий, о, как пламя. Обжигающий, о, неукротимый. Твоё сердце поймало моё в ловушку там, перед восходом солнца, и мне потребовалось так много времени, о, милый, так много времени, чтобы осознать это… что ты был моим огнём, моим виски, моим обжигающим желанием.

Я знаю, чего мне не хватает, в тот момент, когда я перестаю петь и мои глаза распахиваются.

— Это последний куплет! Мой огонь, моё виски, моё обжигающее желание. Он должен быть выше, его нужно затянуть ещё немного. На данный момент он поётся слишком медленно.

Я смотрю Скарлетт в глаза, а она просто смотрит на меня. Лицо ничего не выражает. О боже. Я обидела её. Я бросаю взгляд на Айзека, он тоже смотрит на меня. Здорово. Я только что вляпалась по самое не хочу. Я никогда не хотела её расстраивать. Не прозвучали ли мои слова слишком резко? Я быстро пытаюсь исправить свою ошибку.

— Прости, Скарлетт. Я не пыталась быть грубой или оскорбительной. Я вообще ничего не смыслю в музыке, и…

— Ты умеешь петь.

Я так ясно читаю слова по её губам, но они всё равно сбивают меня с толку.

— Прости что?

— Ты умеешь петь?

Её руки поднимаются вверх, и она хлопает в ладоши, снова и снова, затем подбегает, на мгновение прижимая ладонь ко рту, прежде чем наклониться вперёд и положить руки мне на плечи.

— Амалия, ты умеешь петь! Почему ты не сказала мне, что у тебя такой потрясающий голос?

Я пою?

Я никогда раньше не пела, ну, я определённо пела сама для себя, но каждый звучит хорошо сам для себя. Фортепиано всегда было моей страстью. Я никогда ни разу не задумывалась о пении. Может быть, она просто старается быть милой. Скарлетт подумала бы, что любой человек звучит хорошо, если бы она его достаточно любила.

— Нет, — говорю я, качая головой. — Нет, я не умею петь.

— Ты умеешь петь! Это было так… невероятно! То, как ты это спела, то, как твой голос уловил эти слова. Всё получилось именно так, как звучало в моей голове, и теперь я знаю почему, потому что это вдохновлено твоей музыкой. Ты написала это к версии, которая была у тебя в голове, и я только что услышала её, и она мне понравилась. Но что мне понравилось больше всего, так это то, что ты умеешь петь! И ты невероятна!

Я качаю головой, щёки у меня розовеют.

— Честно… нет…

— Айзек, — говорит Скарлетт, и мы оба смотрим на Айзека.

Он кивает, не сводя с меня напряжённого взгляда.

— Ты умеешь петь, Амалия. Если не считать Скарлетт, это, чёрт возьми, лучший голос, который я слышал за очень долгое время, а музыка — это моя жизнь.

Они просто ведут себя мило. Верно?

Я не умею петь.

Или умею?

Дверь открывается, и входит Сьюзен, за которой следует ещё один из продюсеров альбома, Стив. Взгляд Сьюзен падает на меня, и она улыбается, что для неё редкость.

— Что ж, Амалия, должна сказать, я потрясена. Ты очень хорошо скрывала этот невероятный талант.

— У тебя красивый голос, — говорит мне Стив.

Скарлетт бросается к Сьюзен и начинает что-то бессвязно ей говорить. Я наблюдаю за ними, за их быстрым разговором, перебрасывающимся туда-сюда, и наконец Сьюзен кивает, достаёт свой телефон и уходит со Стивеном на буксире. Я бросаюсь к Скарлетт.

— Что ты только что сделала?

Она улыбается, широко, сильно, гордо.

— Я просто спросила её, можем ли мы записать несколько песен вместе, чтобы мы обе пели, для альбома. Это добавит свежую искру, что-то невероятное. Она собирается поговорить с моим лейблом и продюсерами и посмотреть, разрешат ли они включить в одну или две песни тебя и твой голос.

Я пристально смотрю на неё.

— Но… Я не могу… Я не умею петь.

— Ты умеешь, Амалия.

— Не профессионально. Скарлетт, я слышу себя не так хорошо, как обычный человек. Я не узнаю, правильно я пою или неправильно, я просто выставлю себя дурой и испорчу твой альбом.

Я несу чушь.

Потому что я нервничаю.

Я играю на пианино. Я не пою.

— Амалия, послушай меня, — говорит она, кладя руки мне на плечи, не сводя с меня карих глаз. — Ты чувствуешь музыку. Ты чувствуешь её прямо своей душой, и именно поэтому, когда ты закрыла глаза и запела тогда, ты не пропустила ни единого такта. Потому что ты доверяешь себе. Ты доверяешь музыке. И ты доверяешь своим ощущениям. Ты не подведёшь меня, ты никогда не сможешь меня подвести. Если они согласятся, не могла бы ты просто попробовать что-нибудь со мной, просто попробовать? Если нам это не понравится, это не обязательно должно быть в альбоме. Ты всё равно будешь играть для меня, но, пожалуйста, посмотри, сможем ли