«Если использовать этот же звук перед битвой, то она обязательно будет удачна», — подумал Джулиан.

Йотль взял его за руку.

Они посмотрели друг другу в глаза.

— Я хочу плясать с тобой до самого заката, моя пара.

Джулиан слишком часто слышал это слово — «ийльтан», что значило «один», «пара», «окончание» — чтобы делать вид, что не понимает его значения. Йотль называл его своим единственным или же своим окончанием, и Джулиан не совсем понимал, какие ограничения и какие выгоды это на него налагает, но не возражал: Йотль здесь, в Великих Лесах и Йилийсэ в частности, оберегал его, учил его и помогал ассимилироваться в обществе этих странных существ. Открыто перечить ему не было смысла, пусть хоть считает, что они женаты и после смерти Джулиана он может съесть его печень. Пока Джулиан зависит от этого эльфа, нужно быть паинькой. Не то чтобы его что-то не устраивало кроме незнания. Йотль был заботлив и нежен, как старший, учил его всему, что знал сам, и часто отсасывал, что тоже являлось большим плюсом их союза.

Костёр уже горел, и Джулиан невольно восхитился его величиной. Таких костров не складывали в деревнях, когда кто-то женился или когда рождался долгожданный наследник, даже когда провожали ушедшего короля, костры не сияли так ярко и так высоко.

Эльфы уже собрались вокруг. Трое играли на барабане — воин, охотник и жрица, кое-кто готовил сочное мясо, пахнущее кровью и специями, кое-кто — выпечку из муки местных злаковых — Джулиан узнал бы этот аромат из тысячи. Он считал, что кухня Йилийсэ — лучшее, что могли придумать эльфы, после магии и боевого искусства. А вероятнее всего, и просто лучшее.

Большинство эльфов уже плясало вокруг пламени или предавалось разврату, лёжа на мягком мху и великанских листьях, что были раскиданы по площадке. Джулиан заметил, что молодые эльфы в основном трахаются по трое: охотник имеет жреца — женщину, воин имеет охотника, но большинство молодых и зрелых особей всё же собирались почти что толпой, где было не угадать, кто кого и как. Пожилые эльфы чаще любились парами, и они именно любились. Не предавались разврату, не трахались, а занимались любовью, медленно, глаза в глаза, наслаждались друг другом.

Пока они с Йотлем шли сквозь тела, Джулиан видел и однополые, и разнополые пары. Это открытое равнодушие к полу своего партнёра его удивляло не меньше, чем повальный групповой секс и стоны со всех сторон.

Кто-то схватил Джулиана за лодыжку.

Он споткнулся, но устоял на ногах и посмотрел вниз на обладателя ладони, что сомкнулась на его ноге, как браслет.

На него зелёными, почти человеческими глазами смотрел молодой воин, лежащий под скачущим на нём охотнике, что одновременно трахал извивающуюся в его объятиях жрицу. Тёмные волосы, разметавшиеся по земле, покрылись пылью.

Было ли это следствием единства, которое он ощущал со всеми присутствующими на празднике, или же разыгравшегося воображения, но эльф не сказал ни слова, а Джулиан всем телом ощутил его желание.

— Человек мой, Смимар, — подошёл Йотль. — Отвали.

— А он об этом знает? — рассмеялся темноволосый эльф. Он был очень крепким, казался куда младше Йотля, и в его глазах таилась опасная ярость. Смимар напомнил Джулиану Элтыр Дара.

Юноша вздрогнул и последовал за Йотлем, тянущим его за запястье.

— Ты его знаешь?

— Знаю. Он наш кузнец.

— Как Ярри? — Джулиан прижался к Йотлю поближе, несколько теряясь в таком водовороте тел.

— Как Ярри, — ответил Йотль.

Они подошли к костру почти вплотную, и Джулиан ощутил невыносимый жар, идущий от языков пламени. Стихнувшие на время барабаны снова запели, и они с Йотлем пустились в пляс.

Джулиан рассмеялся, оборачиваясь вокруг своей оси ещё и ещё. Ещё чуть-чуть, и он свалится в пламя, но страха не было, был азарт, жар и единство.

Он отпустил руку Йотля, и того подхватили другие, а Джулиан влился в хоровод жрецов. Эльфийки пели песню, смысла которой юноша понять был не в силах, ласкали друг друга и воздавали руки к звёздам.

Джулиан знал некоторых из них, тройку-четвёрку женщин, но остальные были ему незнакомы. Быть может, к ним на празднике присоединилось дружественное племя?

Он с удовольствием ответил на сладкий прохладный поцелуй. Три молодые эльфийки, едва достигшие совершеннолетия, облепили его по кругу, лаская руками. Одну из них, самую миниатюрную, Джулиан целовал с упоением и страстью.

— Так занимаются сексом люди? — спросила она, оторвавшись от его рта.

Джулиан покачал головой.

— Давай отойдём, и я покажу, — сказал он ей на ухо, поглаживая сильную, но тонкую спину.

Эльфийка затащила Джулиана в лес. Здесь до сих пор было слышно пение барабана, но без жара костра стало холодно.

— А ты рисковый человечек, — сказала девушка, приподнимая шикарные синие ткани.

Джулиан сел на траву, облокачиваясь спиной о дерево, и притягивая её к себе за талию.

— Это ещё почему? — Он отодвинул полы одежд, чтобы показать эльфийке своё желание.

— Идёшь против своей пары, — ответила она, садясь сверху и нежно вздыхая. — Если Йотль узнает… он может решить… решить убить тебя.

Джулиан лишь усмехнулся. То, что они пара, Йотль решил в одиночестве, а Джулиан просто не стал отговаривать. А теперь это угрожало ему смертью. Глупые законы, глупые эльфы, глупый Йотль. Прекрасная жрица и её полные груди. Выбор был очевиден.

Когда он вернулся на площадку, то первым делом взял у симпатичного молодого охотника мясо. Оно хрустело между зубов и отдавало острым, пряным привкусом. Кто-то запел Песнь Луны, которую Йотль заставил выучить ещё давно, и Джулиан присоединился: эта песня была ему по душе, она отдавала тихой радостью, и любовью, и единством, что так ценилось эльфийским народом.

Когда они дотягивали последние ноты, барабан утих, но лишь на несколько мгновений. Вскоре мерные вибрации возобновились, и Джулиан заметил, что музыканты сменили друг друга. Теперь играла уже другая троица, и в их музыке таилось больше ярости, нежели вожделения.

«Только бы никто никого не убил», — подумал Джулиан одновременно с опасением и восторгом.

Йотль нашёл его рядом с эльфом, что пёк сладкие пряные полоски, и обнял со спины. Джулиан поделился с ним своей едой.

— Пойдём, нам нужно внести вклад, — промурчал эльф на ухо.

— Что? — Джулиан обернулся и посмотрел в белёсые глаза Йотля.

— Я буду в следующей триаде на барабан, — ответил тот, ласково водя руками по лицу, — а ты будешь печь.

Джулиан кивнул. Теперь стало ясно, почему менялись музыканты и повара. Каждый должен