— А у бабы Клавы есть тайничок с заговорами? — Видя недоумение Веры, она добавила — Раз она умеет заглядывать в будущее, значит, умеет колдовать, и значит, есть у неё разные вещи, с помощью которых она может всё, что захочет пожелать. И ещё, в том году у нас Марта, телушка наша, не вернулась с пастбища, так твоя бабушка маме сказала, где её искать! Ты поняла? Мы можем этим воспользоваться! И загадать сами всё, что захотим!

— Ты что! А если у нас не получится? — Испугалась Вера — Мы только всё испортим.

— Ничего мы не испортим! Если твоя бабушка полуграмотная умеет всё делать, то мы тем более разберёмся! — Горячо заспорила Галинка.

Спорили они, спорили, и решили только посмотреть, так, одним глазком, просто для интереса. Вера выбежала во двор, увидела, что баба Клава в огороде копается, а баба Анна на лавочке возле соседского дома сидит с соседкой. Ну и давай шнырять по сундукам и шкафам, всё проверили, ничего нет. Вспомнила Вера про тёмный чуланчик, который у бабушки в сенях. Зашли они в чуланчик, а там, на верхней полке, за шторкой, лежит мешок холщовый, под слоем пыли. Сдёрнула Галинка мешок, а из него кость выпала на пол. Кость жёлтая, и на ней зарубки, и зарубки сделаны, словно знаки какие-то. Склонились над ней девчонки, а дотрагиваться боятся.

— Там в мешке ещё что-то брякнуло. — Сказала Вера и открыла мешок.

В мешке лежал старый ржавый замок, привязанный к тонкому шнурку. Только достала Вера замок со шнурком, взяла его в руки, покрутила его, как шнурок начал дымиться от свободного конца. Она от испуга сначала выронила его из рук, но потом они с Галинкой спохватились и начали тушить его, наступая на дымящийся и ползущий к замку слабый огонёк. Но сколько бы ни топтали они его, огонёк упрямо полз к замку. Вера сбегала в сени, зачерпнула из умывальника ковшом воды и вылила на шнурок. Вода пошипела, и на деревянном полу образовалась большая лужа. Но шнурок словно был заговорённый. А он и был заговорённый, и это Вера сразу поняла, потому что стены чулана задрожали, сначала тихо, потом посыпалась пыль из щелей на потолке. Галинка схватила её за руку, и они выбежали на веранду. Им было видно через дверной проём, как огонь по шнурку дополз до замка, раздался щелчок, и дужка замка раскрылась. И всё. Стены перестали дрожать, больше ничего не горело, и ничего дальше не произошло. Девочки осторожно заглянули в чулан. Вода с пола ушла через узкие щели между досками, замок лежал открытый, а кости нигде не было. Они быстро закинули замок обратно в мешок и убрали на полку. Чулан закрыли и побежали на улицу.

Вера всё-таки решила рассказать бабушке, что произошло в чулане. Она до вечера мучилась, и на душе у неё было неспокойно. Ребята смеялись и шутили, а она сидела, думая только об этом открывшемся замке и пропавшей кости. Витя пошёл ей провожать, но она припустила домой чуть ли не бегом, и он остался на берегу, растерянно смотря ей вслед. Бабушка стояла так же возле ворот, поджидая её. Вера подошла к ней и сразу же начала говорить:

— Бабушка, прости, мне кажется, мы что-то там испортили у тебя, там из мешка выпали вещи, замок открылся, так что-то загорелось, мы потушить не могли. Мы всё убрали, но кость пропала.

Бабушка с минуту смотрела на Веру, потом молча повернулась и пошла в дом, Вера за ней. Бабушка зашла в чулан и достала мешок. Она заглянула в него и опустила руки. Потом села на лавку и задумалась.

— Бабушка, мы всё тебе испортили? — Жалобно спросила Вера.

— Девонька ты моя! — Бабушка взяла Веру за руку — Ты даже не представляешь, что вы тут наделали.

Она встала и вышла из чулана. Вера видела, как разом опустились плечи у бабушки, и она словно стала меньше ростом. Что она наделала! Зачем только послушала эту глупую Галинку, с её сердечными муками.

— Иди, спать ложись. Избу пока не закрывай. Митька придёт, сам закроет. Меня не жди. — Сухо сказала бабушка и вышла в тёмный двор, на ходу надевая платок на голову.

Вера всё не решалась закрыть дверь в избу, хотя светлый силуэт бабушки уже слился с темнотой, а она всё стояла и прислушивалась к темноте. Где-то лаяли собаки, кто-то крикнул на них, потом заскрипели несмазанные петли, запуская домой запоздавшего хозяина, потом всё стихло, и Вера пошла к себе в комнату. Она легла на койку, уткнувшись в подушку, и плакала, ещё не зная, но уже предчувствуя то, что прочитала в глазах бабушки.

Утром, когда она проснулась, баба Клава уже хлопотала на кухне, а баба Анна сидела на лавке в комнате, и мотала нитки на большой клубок.

— Иди Верочка сюда, заплету тебя, потом позавтракаешь. — Баба Анна похлопала по лавке рядом с собой.

Вера села к ней на лавку, баба Анна сняла свой тёмный гребень с головы и начала её причёсывать. Она медленно вытягивала прядь за прядью, и что-то приговаривала, певуче, словно читала книгу, и Вере становилось хорошо от этих её слов. Она и не заметила, как и сама начала повторять за бабой Анной обещание хранить в тайне их дела, их слова, их тайное купно́. Вера уже не удивлялась своему обещанию. Само пришло к ней понимание того, кто они, кто теперь она, что такое купно, в котором она теперь будет до скончания своих лет. Баба Анна заплела ей косу, а бабушка Клава подошла к ней, положила ей на голову свою руку и сказала:

— Ухожу я, ты встаёшь на моё место, и как гору-затребу с места не сдвинуть, как через плечо Луну не перекинуть, так и ты прилепись к купну заговорённому, как к кости белой, как к крови красной. Будьте мои слова острее острия, тяжелее топора, темнее булатной стали. Пристали мои слова к телу белу, к мощам, к костям, тебе не стонать, слёз не ронять. Ключ в море, замо́к мой в поле.

Потом бабушка Клава подвинула стул к Вере, села напротив неё. Она взяла её обе руки и сжала их. Вера сидела и не шевелилась. Тяжёлым грузом навалилось на неё знание того, что сейчас здесь произошло.

— Вера, родная моя! Из далёких веков, от ведуньи Симилии пошёл наш род. Это она написала нам закон, по которому мы должны были жить,