15

Бросив настороженный взгляд на границу между участками, Том бежит трусцой по подъездной дорожке, прислушиваясь, не возвращаются ли соседи. Сзади его преследует Арчи.

Том поднимает руку.

– Извини, приятель. Сидеть.

Хозяин машины изо всех сил пытается опустить покрытое пятнами стекло, пока после череды резких рывков оно не сдвигается с места. Из салона автомобиля вырывается запах изношенных ковриков, мужского пота и нагретого обогревателем пластика.

– Я уезжаю, уезжаю! – рявкает взъерошенный тип. – Я здесь всего несколько минут! Неужели помешал? – Он машет пухлой рукой в сторону общей территории с подъездной дорожкой, на которой бросил свою машину. – Такие огромные неудобства? Правда?

Мужчина пытается завести машину, но, поскольку та стояла на включенной передаче, двигатель глохнет и старая колымага болезненно вздрагивает.

– Нет. Дело не в том. Я просто хотел спросить… Это… – Том смотрит в сторону соседского дома. – Они. То есть… – Том пожимает плечами. – Что не так? С ними?

– Теперь вы здесь живете?

Вопрос звучит как пронизанное жалостью обвинение.

– С недавних пор, – отвечает Том и понимает, что дистанцируется от владения собственным домом, стыдясь его убогого внешнего вида и ужасного прошлого.

– Тогда вам лучше тут не задерживаться. Или об этом позаботятся они.

Переключив внимание на замок зажигания, водитель гремит в нем ключом до тех пор, пока двигатель не взвизгивает и не заводится с нездоровым звуком. На этот раз на дорогу летят клубы черного дыма, словно на бордюр опрокинули мешок с сажей.

Отчаянно нуждаясь в дополнительной информации, Том колеблется, но может лишь беспомощно наблюдать, как старая машина, хрипло отплевываясь, с ворчанием отъезжает.

Том переводит взгляд на дом Мутов, отмечая прямые линии, изящные кирпичные стены, безупречную чешую шиферной крыши. Однако фасад больше не очаровывает его сказочным видом. Том чувствует, что характер дома изменился или что того оживила скрытая прежде личность. Теперь перед ним надменный, злобный, насмешливый фасад из кирпича, дерева и краски, а окна – это зеркальные линзы очков, которые прикрывают сощуренные в усмешке высокомерные глаза.

– К черту.

Арчи труси́т за своим хозяином, взволнованный возможностью прогуляться. Вдвоем они идут к соседской двери.

16

На крыльце Мутов густые, как патока, тени. Тому не видна нижняя сторона козырька над головой. Выкрашенное в черный цвет дерево кажется просмоленным и сделанным так, чтобы поглощать весь свет, мгновенно погружая посетителя в ночь. Здесь проще почувствовать себя съеденным, чем желанным гостем.

По краям симметрично свисает завеса из пурпурных глициний, словно полог из болотных трав, сотканный феями, а затем мастерски подстриженный. Украшение еще сильнее затеняет дневной свет. Под цветочной юбкой ослепительно переливается сад.

Перед входной дверью Том прищуривается, чтобы прочитать, о чем кричит табличка рядом с дверным звонком. Он уже видел ее раньше, пока расхаживал тут и звонил соседям, но так и не удосужился изучить тщательно продуманное предупреждение для нарушителей. Это почти роман. «НИКАКОЙ РЕКЛАМЫ. НИКАКИХ ПРОДАВЦОВ. НИКАКИХ СВИДЕТЕЛЕЙ ИЕГОВЫ. НИКАКИХ БЕСПЛАТНЫХ ГАЗЕТ. НИКАКИХ БРОШЮР ИЛИ РАССЫЛОК…» И так далее.

Том зашел настолько далеко благодаря приливу адреналина, но на крыльце волнение пронзает его внутренности, истощая энергию. А еще он помнит свое утреннее обещание Фионе.

Но Муты – всего лишь люди. К тому же старики. На вид им чуть за семьдесят, хотя иногда они кажутся гораздо моложе и гибче. Аура пренебрежительного нетерпения – лучшее указание на их возраст; они склонны косо смотреть на тех, кто не занял своего места в жизни, словно молодежь все испортила. Но что Муты здесь делают и какой в них смысл? Во всем этом расчесывании чертовой травы и воплях о границах? Хотя соседей регулярно навещают люди. Что-то забирают. Пакеты. В том, что он наблюдал из окна комнаты Грейси, есть элемент меркантильности. Чем торгуют Муты? Тем, что растет у них на заднем дворе? Том подозревает нечто большее, чем выращивание и продажу овощей, но в основном его недоумение связано со спецификой обмена – это подобострастное почтение, целование рук. Отличался лишь тип с серьезными претензиями, который только что уехал отсюда. Визитер, утверждавший, что Муты его разорили.

Том размышляет о том, что собирается сказать, но уже на крыльце его разум туманится. Кружится голова, глаза слепят солнечные лучи, отражающиеся от полированных плит пустой подъездной дорожки. Но Том никак не может уйти и бессильно наблюдает, как его грязный палец нажимает на кнопку звонка.

Наступает пауза, затем за черной дверью раздаются странные переливы свирели. Том делает шаг назад, его уверенность в себе делает еще два шага. Раздраженный стуком собственного пульса и выступившим на висках потом, Том ждет.

Ответа нет. Он звонит снова.

Опять раздается трель свирели.

Проходит еще несколько секунд, Том уже собирается «покинуть корабль», когда до его слуха доносится приглушенное шарканье. Мгновение спустя с другой стороны отодвигается защелка. Затем дверь широко распахивается, будто обитатель дома в ярости от того, что его потревожили.

Том отступает еще на шаг.

В темноте проступают два лица: знакомая маска веселья Маги, но теперь с толикой неодобрения, и выточенные из нарастающей тревоги черты его жены.

– Да-а-а?! – тявкает она своим резким, царственным голосом.

Том прочищает горло.

– Это я. Из соседнего дома.

Муты сверлят его взглядом.

– Мне просто нужно прояснить ситуацию. Не хочется начинать с неверной ноты. – «Уже слегка поздновато». Том пытается рассмеяться, но звук, который он издает, отвратителен его собственному слуху, как хихиканье школьника. – Мы хотим ладить с нашими соседями. Только у меня есть пара проблем. Я хотел бы их разрешить. Во-первых, мне не нравится, что вы говорите моей дочери, будто она не может играть в лесу. Лес не ваш.

Глаза старухи вспыхивают. Пробивающиеся лучи солнца выхватывают волоски на ее подбородке. Ну, просто лобковые кудри. Заметив их, Том уже не может отвести своевольный взгляд. Тот просто прирастает к щетине.

– Как родитель, разве вы не заботитесь о безопасности своей дочери?

– Это не то, о чем вам нужно спрашивать.

– Безопасность ребенка. В первую очередь, – пропевает Маги Мут, отметая заверение Тома как нечто неудовлетворительное.

Том чувствует первые проблески раскаленных углей, тлеющих у него в животе.

– Это лес. Несколько деревьев. Тут не Амазонка, приятель.

Миссис Мут быстро возражает:

– Это очень старый лес. Выдающийся заповедник. А не игровая площадка.

Ее снисходительный тон раздувает угли в животе Тома.

– Какой вред могла нанести четырехлетняя девочка? Я…

Старуха его перебивает:

– Дети так восприимчивы. Это их воображение. В старых лесах детей посещают странные фантазии. А этому лесу двенадцать