Шрифт:
Закладка:
Вероломная и коварная Черниговка, принимавшая теперь на свое лоно наших врагов, представлялась издали красивой и величественной: это было неимоверно большое, утопавшее в своих садах и огородах село, подобно гигантской колбасе растянувшееся верст на 8—10. За селом начинались поля, постепенно уходившие к туманному голубому горизонту, а на их переднем плане, ближе к нам, виднелось железнодорожное полотно. С колокольни хорошо нам были видны группы пеших и конных людей, быстро двигавшихся теперь по направлению к Черниговке, тотчас же поглощавшей их без остатка… Противник шел под гостеприимный кров своих союзников и приятелей, густо и бесцеремонно таща за собой длинные цепи обозов, нагруженных награбленным добром.
Наш Гвардейский конно-подрывной полуэскадрон на этот раз действовал в обществе и, так сказать, «под протекторатом» новых, доблестных и весьма интересных соратников, казаков Н-ского казачьего полка. Командовал этим полком лихой полковник – весьма любезный, веселый и общительный, соединявший все эти хорошие качества с искусством быть прекрасным начальником, умевшим выводить свою часть из самых рискованных положений.
Согласно приказанию штаба мы должны были принять участие в казачьем наступлении на противника, что и было нами исполнено почти незамедлительно, ибо не прошло часа с момента получения этого приказа, как мы, присоединившись к казакам, принимали участие в их осторожном приближении к противнику, которого доблестный полковник, по-видимому, решил атаковать врасплох, в момент приближения к гостеприимной Черниговке, приняв все меры предосторожности и далеко вперед выслав дозоры.
Противник был уже совсем близко. Казачьи сотни стали выходить из-за пригорка и, поднимая пыль, на широких аллюрах стали выдвигаться на линию фланговой сотни. И лишь только последняя поравнялась с остальными, раздался сигнал, по которому уже через несколько секунд полк стал длинной сплошной линией.
Погода стояла великолепная, настроение у всех не оставляло желать ничего лучшего… Наш полуэскадрон двигался по открытой местности, находясь в середине казачьей лавы и имея за собою наши вьюки с готовым подрывным материалом… Но вот по полю громко и резко разнесся третий сигнал.
– Шашки вон! В атаку наметом… Ма-арш!..
Это скомандовал командир полка, выскочивший далеко вперед от своих станичников… И тотчас же все загудело, завизжало – и понеслось вперед, как только может нестись казачья лава, хорошо известная всему миру еще во времена Наполеона…
Три сотни шли на правом фланге, одна зашла несколько влево, а казачья пулеметная команда стремительно помчалась вперед, увлекая за собою и наших лихих пулеметчиков, ни на вершок не пожелавших отставать от ретивых скакунов…
Казачья лава дело не шуточное на полях сражений – она и поныне способна производить потрясающее впечатление на самого стойкого противника, лучше всяких чудес современной военной техники… И, чувствуя эту силу нашей гудевшей и визжавшей, как ураган, казачьей лавы, с которой наши конносаперы теперь волею судеб слились воедино, мы сами неслись вперед без мыслей, без рассуждений, не признавая никаких препятствий и шутя перелетая на наших конях через весьма основательные рвы и канавы…
Цепи противника теперь уже нас видели, но, по-видимому, решили сделать все от них зависящее, чтобы сократить наш пыл и обороняться во что бы то ни стало… Со стороны железнодорожной насыпи послышался треск пулеметов – и над нашими головами жалобно запели пули, с каждым мгновением сыпавшиеся все чаще и неистовее. А вслед за тем впереди ухнуло раз, другой – и в воздухе, жужжа и гудя, стали рваться шрапнели.
– Ого! – крикнул мне Поморский, скакавший почти рядом. – И они, видно, не шутят… Осиное гнездо…
Это сравнение моего доблестного друга было как нельзя более удачным. Мы действительно влетали как бы в осиное гнездо, окруженное со всех сторон сплошным гулом, треском и тысячами свинцовых жал растревоженных и озлобленных врагов…
Но казаки шли бодро, не обращая никакого внимания на дождь пуль, летевших с насыпей, и быстро приближаясь к десятиверстному селу… А там в эти минуты уже творилось подлинное столпотворение вавилонское, что нам хорошо было видно еще на ходу, во время нашей сумасшедшей скачки… Охваченные паникой большевики в Черниговке обращались в повальное бегство перед нашим вторжением:
рассыпались как горох по огородам и всяким закоулкам, искали укрытия и спасения в хатах, клунях и стогах…
Мы ворвались в село торжествующие, упоенные удачей, не видевшие теперь перед собою ничего, кроме покрытых смертельной бледностью лиц врагов, мелькавших то там, то здесь всего на одно мгновение…
Казаки безжалостно рубили укрывавшихся, а наши конноподрывники не отставали от них и делали то же самое во главе со своим лихим вахмистром Архипенко.
– Нам нельзя терять ни минуты и делать свое дело! – крикнул Поморский. – Устанавливать пулеметы за насыпью!
И он, выскочив из лавы, помчался к указанному месту, быстро расставив стрелков и пулеметы позади жиденького кустарника. А Вольф и я, в свою очередь отделившись от казаков, вскоре уже энергично работали на железнодорожном полотне, подкладывая под рельсы готовые подрывные заряды…
Не знаю, сколько времени прошло у нас за этой работой, – быть может, минут пять, быть может, десять… И вдруг справа донесся испуганный крик, тотчас же заставивший нас вскочить на ноги и оторваться от своего увлекательного дела…
– Бронепоезд!..
Я взглянул на север – и обомлел не на шутку: за краем села, вдоль полотна железной дороги, ясно выделяясь на фоне голубого неба, неспешно, но уверенно ползло в нашу сторону громадное железное чудовище, извергавшее из паровозной трубы клубы черного и зловещего дыма… Окинув взглядом простиравшуюся перед нами сельскую окраину, – с насыпи она была видна как на ладони, – я с ужасом заметил, что только что победоносно занявшие Черниговку казаки теперь повернули вспять и в беспорядке, полным махом уходили в сторону той же самой лощины, откуда мы так недавно начали свое победоносное движение лавой… Но и в этом беспорядке лихие станичники тем не менее не хотели расстаться с трофеями своей недавней славы и гнали перед собой пленных на их же тачанках…
– Вот так история! – сказал кто-то из наших офицеров. – Казаки отходят… Да и что им прикажете делать в этом случае? Но как он дополз сюда, этот проклятый броневик? И что с нами-то будет, ведь мы остались в ужасном положении…
Положение наше действительно было не из завидных: мы оказались брошенными на произвол судьбы вдали от главных сил, представляя собою всего только небольшую горсточку людей, поставленных теперь лицом к лицу со страшным бронепоездом… А он все приближался, попыхивая паровозом и неся с собою почти каждому из нас неминуемую гибель…
Терять нельзя было ни секунды…
– Поставить короткие фитили!..
