Шрифт:
Закладка:
— Макс, идем, — бросил он озадаченно повернувшему голову на бок псу.
Девушка практически не сопротивлялась, плетясь рядом с направленным к земле лицом и едва не падая через шаг, поддерживаемая лишь обхватившей ее рукой Синдзи. Тот не мог не обратить внимания по пути, сколь хрупкой сделалась Хикари, даже не столько похудела, сколько истощилась, стала легкой и квелой, почти невесомой, что, казалось, она могла переломиться, словно хворостинка, от одного неосторожного движения. Но главное — она ощущалась совершенно обессиленной и притом крайне напряженной, скованной, обреченно податливой.
Запустив руку в карман ее шафранового платья, Синдзи нащупал ключи и слегка затормозил. Девушка ощутимо дрожала и беззвучно плакала, не поднимая на него головы и слабо цепляясь за руку, словно сопротивляясь, причем уже без всякой надежды, и от этого вида в груди будто начала разливаться кислота, заставляя все внутри съеживаться и гореть. Сжав зубы, Синдзи рванул к себе Хикари, слегка приобняв ее, достал ключи и окинул взглядом широкий проспект с рядом высоких фонарей в поисках нужного адреса.
— Ого, — присвистнул он. — Двухэтажный дом. Я о таком только мечтать мог.
— У м-меня родители д-дома… — запинаясь, произнесла она.
— Нет у тебя никаких родителей. Дома. Идем.
Дверь легко открылась, и собака тут же юркнула внутрь, побежав в сторону кухни. Синдзи медленно осмотрелся и с грустью вздохнул — несмотря на небогатое убранство и практически полное отсутствие каких бы то ни было декоративных элементов интерьера, одни голые стены и скудная, сугубо функциональная обстановка, внутри дом выглядел просто чудесно. Пара шкафчиков, зеркало, коврик, полка для обуви, стол в центре, недорогие деревянные табуреты, чуть далее гостиная с диваном и пуфиками по центру, телевизор — ни о какой роскоши не могло идти и речи, но притом все выглядело по-домашнему уютно и комфортно. Синдзи, который на своей памяти жил лишь в крошечных комнатах тесных квартир, жилище старосты показалось настоящим особняком, красивым, просторным и невероятно восхитительным, пусть и слегка пустоватым. А когда в дальнем конце гостиной вдоль огромного окна во всю стену он обнаружил целую рассаду гераней, сияющих своими небольшими пестро-лиловыми цветочками над зеленым ковром листьев, создавая впечатление крошечного садика, у него натурально перехватило дух.
— Ничего себе… Слушай, не против, если я у тебя поживу немного?
Хикари вскинула голову, ошарашено уставившись на Синдзи перепуганным взглядом, но тот в ответ широко улыбнулся.
— Шучу, шучу. Знаю, что нельзя. Но дом и впрямь чудесный. Сразу видно, на большую семью.
Девушка раскрыла рот, собираясь что-то сказать, но вспыхнувший страх в глазах заставил ее запнуться и втянуть голову в плечи.
— Ладно, пойдем, поболтаем.
Синдзи протащил ее в гостиную, не слишком любезно плюхнул на диван а сам уселся напротив в кресло. В отражении зеркала сбоку мелькнуло его лицо: покрытое несколькими глубокими шрамами, местами украшенное отеками, местами залепленное пластырями, и он недовольно скривился. Вид у него в самом деле был устрашающе-отталкивающий.
— Ну, и что ты сказала Тодзи? — начал Синдзи, однако девушка ничего не ответила и лишь сжалась еще сильнее, балансируя между грызущем чувством вины и страха. — Не молчи, я могу вытянуть из тебя информацию разными путями.
Хикари, не поднимая головы, нервно обхватила ладони и стала слегка покачиваться, напрягшись и, похоже, вновь тихо зарыдав.
— Если ты боишься наказания, но это бессмысленно. Накажу я тебя в любом случае, вот только твоя дальнейшая судьба зависит от того, что ты сейчас скажешь. Хотя в любом случае Тодзи сейчас гораздо тяжелее, держи это в уме.
Задрожав в мелких натужных всхлипываниях, Хикари почти неслышно горько застонала и пропищала:
— Ч-Что с ним?..
Синдзи прищурился, смерив девушку острым холодным взглядом, но затем хмыкнул и откинулся на спинку кресла.
— Мы с ним поконфликтовали о разном. Он избил меня, я бросил его под машину. У Тодзи сломано все, что только можно, и он, по-моему, уже не жилец. Танцевать на выпускном точно не сможет.
Глубокие темно-карие глаза Хикари округлились, налившись слезами, а затем она рухнула на собственные колени и безудержно расплакалась.
— Ну-ну, староста, не убивайся так. Самое худшее еще не случилось. Так что ты ему сказала?
Девушка все продолжала рыдать, согнувшись и уткнув лицо в колени, но через некоторое время смогла совладать с собой, притихнув, и с дрожью в голосе произнести:
— Ничего… клянусь, ничего… Он уже все знал, когда пришел ко мне… Стал расспрашивать… Я не хотела ему рассказывать, но не удержалась и расплакалась… И он все понял. Но я ему ничего не рассказывала, это правда!
Выкрикнув последнюю фразу с ноткой отчаянья и вперив боязливо дрожащие глаза в Синдзи, Хикари выпрямилась, приложив ладошки к груди, и замерла. А тот еще некоторое время продолжал сверлить ее черным колючим взглядом, но затем вдруг развел руки в сторону, улыбнулся и спокойным голосом произнес:
— Я верю тебе. Видишь, это было просто. Но на самом деле я к тебе не за этим пришел. — Он приподнялся. — У меня сегодня выдался непростой день, и так уж получилось, что привести себя в порядок я не успел. Надо, чтобы мне кто-то помог. Так что, Хикари-тян, если тебе не сложно — раздевайся.
Та раскрыла рот во все больше накатывающем ужасе, вытянулась и начала буквально утопать в засочившихся из остекленевших глаз слезах.
— Нет… — прошептали ее горько скривившиеся губы. — Только не снова…
— Ну что ты, Хикари-тян. Я просто не успел помыться после одного приключения — возьмешь свой член в свой красивый ротик, очистишь его, и все будет в порядке.
Девушка зажмурилась, сжалась, обхватив себя руками, и мелко затряслась, все повторяя: «Нет… нет… нет…»
— Да ла-а-адно тебе. Это же элементарно. Разденься, отсоси и будь свободна. — Синдзи недоуменно всплеснул руками. — У тебя же не должно быть всяких предрассудков из-за того, что член побывал в чужой попке и киске, ты уже взрослая девочка. Делов-то на пять-десять минут, никаких затрат с твоей стороны. Даже Рей-тян и Аска-тян столь долго и упорно не ломались.
С кухни вернулся Макс, своим жалостливо-заискивающим видом намекая, что ему до сих пор так никто и не насыпал еды, а Синдзи все продолжал возвышаться над трясущейся и жалобно поскуливающей девушкой.
— Ну так чего? Я не прошу
