земель, как планировал, да и все ж не без выгоды возвращался. Кроме нежноволосой красавицы, еще четверых дев, помладше, вез на продажу варяг троих отроков. За живым товаром Ворон строго следил самолично, чтоб не задохнулись, откидывал с люка рогожку – проветрить, да так выгадывал, чтоб поблизости ни одного корабля не было. Все предусмотрел Гнорр – даже посудину невольникам для малых надобностей, в иных случаях все одно ночью к берегу приставать. Улыбался варяг, качал длинным носом, потирая руки, подсчитывал выгоду.

А в вонючем трюме грустила Радослава. Вернее, уже не грустила – как могла, утешала остальных, особенно девчонок. Да и отроки – Гостеня, Пирагаст, Здрав – малы еще были.

– Ничего, ребятушки, – приговаривала девушка. – Милостью богов, проживем, выберемся. Вот бы знак какой подать, оставить? Может, заметит его кто-нибудь, передаст знакомцам моим, да брату, да и вашим родичам.

– Какой такой знак? – поднял заплаканные глаза одиннадцатилетний Здрав. После Радославы он здесь был самым старшим.

– Подумаем, – улыбнулась девушка и, звякнув сковывавшей руки цепью, ласково погладила по голове одну из девчонок. – Не плачь, не плачь, маленькая.

Знак… Радослава вдруг просияла, сорвала подвеску с виска, – обычное колечко, медное, потому и не польстились на него варяги, оставили. Покосилась на Здрава – тот кивнул, понял, зачем подвеска. Радослава снова на него глянула.

– Грамоте ведаешь?

– Плохо, – смущенно улыбнулся отрок. – Тятенька с маменькой начали было учить, да так и не закончили. Лето на дворе, работать надо – мы ведь горшени, да двух стельных телок держим. Работы хватает – глины с оврага привезти да сенца подкосить по косогорам. Зимой только и учил буквицы.

– А я так вообще их не знаю, дура. – Радослава вздохнула. – Хоть и обещали научить, да не успели еще. Послушай-ка, Здрав, а ты имя мое написать сможешь?

– «Радость», «добро», «слава», – загибая пальцы, перечислил Здрав. – Я эти буквицы помню, изобразить смогу. Только где? И чем?

– Здесь. – Девушка показала подвеску. – А вот чем… – Она задумчиво оглядела ребят. – Пряжечки никакой нет ли?

– У меня сразу пояс сняли, – развел руками Здрав. – Может, у малых кого? Эй, Гостеня? Пояска нет ли?

Восьмилетний Гостеня – улыбчивый веснушчатый паренек – заворочался, протер глазенки.

– Поясок? Есть, вот он… Маменька подарила, с пряжкой. А почто вам мой поясок?

– Да поясок-то не нужен, пряжку давай. Да вернем, не бойся!

– Точно вернете?

– Давай, сказано!

Гостеня тихо заплакал.

– Да не кричи ты на него. – Радослава погладила мальчика по голове. – Не плачь, не плачь, Гостенюшка, вернем мы твою пряжку, а коли будет на то милость богов, так, может, и домой возвернемся.

– Скорей бы, – серьезно ответил Гостеня, протягивая девушке поясок. Маленький, тоненький, детский, с небольшой узорчатой пряжечкой.

Взяв ее в руки, Здрав с силой провел острым краем по мягкому металлу подвески.

– Рисует!

Высунув от усердия язык, он выцарапал четыре буквицы – сколько уместилось – Р. Д. С. Л. – «Радослава».

– Вот и славненько, – тихо порадовалась девушка. – Большое дело мы с вами сладили. Теперь бы только оставить ее где, да так, чтоб и варяги ничего не заметили, и отыскать легко было.

– Может, в песок, на мель, кинуть?

– Занесет песком-то… Ничего, придумаем что-нибудь. Чай, ведь выведут к ночи на берег.

– А не выведут? – Вскинул глаза Здрав. – Тогда как?

– Выведут. – Радослава усмехнулась. – Как придут кормить, пожалуемся на животы, болят, дескать…

К вечеру встали на ночлег, приткнулись к низкому, заросшему ивняком берегу на полпути от Киева к Любечу. Хельги выпрыгнул из ладьи одним из первых, быстро организовал охранение, хоть, казалось бы, и не его это дело было, однако ж тем не менее показывал молодой князь, что есть ему до всего дело.

– Князь с нами, – заметив видный издалека алый плащ, одобрительно судачили воины. – Значит, не оставят нас милостью своей боги.

Причалив, принесли жертву – несколько белых петухов. Разложили костры, затянули песни.

– Ой, ложку-то забыл! – потянулся к общему котлу Твор.

Гриди грохнули смехом.

– Так теперь жди, дадим тебе ложку… А лучше свою вырежь или, вон, в Любече купи завтра.

– А и вырежу, – упрямо усмехнулся Твор. – Вот еще, покупать буду.

Вытащив из привязанных к поясу ножен длинный хазарский кинжал – подарок Вятши, – отрок одним махом вырубил подходящую липовую ветку и проворно принялся за работу. Дело спорилось, летела вокруг пахучая стружка.

– Проворен в работе парень, – одобрительно заметил кто-то, и блаженно растянувшемуся у костра Вятше вдруг стало приятно – будто его самого похвалили. Быстро вырезав ложку – и в самом деле неплохая получилось, – Твор отполировал ее речным песочком и, воткнув в липу кинжал, дохлебал ею остатки варева. Потом выпросил у кого-то узенький ремешок, вдел его в специально проделанное в ручке ложки отверстие, привязал к поясу – теперь уж не потеряет! Так и уснул, довольный.

Утром проснулись рано, еще и солнце не встало, лишь яростно-алым полыхала вполнеба зарница. Другая половина неба была темно-синей, почти что еще черной, ночною, и там видны были звезды. Быстро собрались, забрались в ладьи, оттолкнулись, вспенили веслами воду – поплыли. Ветра не было, так и пошли на веслах – раз-два, раз-два, – спешили, хотели к обеду попасть в Любеч – крупный, но поменьше Киева, город. Особо задерживаться там князь не собирался, но до полудня разрешил людям прогуляться, развеяться, пока он сам будет вести беседы с наместником, боярином Твердиславом Олель-ковичем.

Дружинники, предвкушая близкий отдых, с улыбками ворочали тяжелые весла. Твор радовался вместе со всеми… и вдруг погрустнел. Посмурнел ликом, губы задрожали. Сотник Вятша положил ему руку на плечо.

– Почто, Творе, не весел?

– Кинжал, – стараясь не заплакать, тихо вымолвил отрок. – Твой… подарок…

– Потерял, что ли? – Вятша усмехнулся. – Ну, раззява…

– А в Любече, в Любече долго стоять будем? – Глаза отрока внезапно полыхнули надеждой.

– Да постоим. – Вятша внимательно посмотрел на Твора: – Случаем, не хочешь ли на челноке вниз по реке прогуляться?

Отрок кивнул.

– Челнок дам, – пообещал сотник. – Можешь даже пораньше отплыть. Чего тебе в Любече делать? Плыви хоть сейчас, заблудиться здесь трудно.

Твор так и сделал. Снял постолы, чтоб не мешали, поднатужившись, подтащил за бечевку привязанный за кормой судна челнок, перевалился через борт, прыгнул. Едва не опрокинул челнок, но ничего, совладал, обернулся с улыбкой.

– Весло-то возьми, чудо! – Вятша перебросил в челнок весло. – Ну, удачной дорожки.

Он отвязал бечеву, и челнок ходко поплыл вниз по реке, огибая идущие навстречу суда. Воинские ладьи закончились быстро, потянулись неповоротливые корабли купцов. Да, около двадцати, точнее – восемнадцать, именно столько насчитал Твор. Интересно, на каком из них сейчас находится Радослава?