Что было, я не знаю. Выскочив из зала, я побежала за угол, где у подземного перехода до поздней ночи торгуют цветами. Купив три огромных букета алых роз и сложив их в один, я почти бегом вернулась в «Люкс–панораму». Но представление уже было закончено. Зал стоя приветствовал колдуна, исцелителя, пророка. Я бросилась к сцене. Желающие вручить цветы, получить автографы, поблагодарить или просто что–то спросить окружили Зерцалова плотным кольцом, и протиснуться было почти невозможно. Но Станислав Зерцалов каким–то образом увидел меня и мои отчаянные попытки пробиться сквозь толпу, сам бросился ко мне навстречу с протянутыми руками и словами «Наконец–то! Наконец…», смысл которых ни мне, ни другим не был понятен. Когда кольцо разомкнулось и мы оказались рядом, мое сердце от волнения готово было вырваться из груди. Протянув Зерцалову розы, я услышала: «Хочу встретиться». – «Когда?» – спросила я. «Завтра в ресторане «Девятый вал» ровно в двадцать ноль–ноль. Жду!».

Затихшая толпа после этих слов снова ожила, оттиснула, выдавила меня, увлекая Зерцалова куда–то в глубь сцены.

После этой встречи я живу словно во сне.

Почему мне кажется, что я уже где–то встречалась с Зерцаловым? Сгораю от нетерпения.

6 июня 1990 г.

Все, что было вчера днем, я не помню и не хочу вспоминать. Главное – наша встреча со Станиславом. Не скрою, когда я подошла к ресторану и увидела его с букетом роз неописуемой красоты, мои ноги подкосились и я едва устояла. Стоило Станиславу поцеловать мою руку, как ток чувственной дрожи пробежал по всему телу, не оставив в покое ни одной клеточки.

В ресторане нас уже ждали накрытый столик и стоявший рядом официант, готовый исполнить любое наше желание. Все говорило за то, что Зерцалова здесь знали и уважали. Да и как не уважать такого человека: красивого, тонкого, умного. Его эрудиция вначале просто подавила меня. Из его уст, как из рога изобилия, сыпались одна за другой цитаты из Сократа, Платона, Аристотеля, Гегеля, Фейербаха, Плеханова, Бердяева. Когда мы коснулись различий в подходах к религии, Станислав вновь сослался на Бердяева, а также на его книгу «Русская идея», где он писал, что русские каждую идею воплощают в плоть свою, о чем еще раньше говорил Достоевский. А вот что касается коммунистов, то они готовили свои теории для других, для масс, для рабочих и крестьян, а сами жили совсем иными законами по принципу – проповедуй воду, а сам пей вино.

Еще год назад я бы, наверное, испугалась таких слов, а сегодня их можно прочитать на страницах чуть ли не каждого журнала и газеты. И, может быть, потому мне захотелось перейти к другим темам, а если быть точнее, то мне не терпелось спросить Станислава – не пересекались ли наши пути раньше? Но я не решилась и откладывала этот вопрос для более удобного момента, ну хотя бы до танцев. Стоило мне подумать о танцах, как Станислав сказал:

– Я, вероятно, утомил вас своим разговором, а потому хотел бы пригласить вас на танец.

Узнав, что больше других я люблю танго – еще с детских лет, а может быть, эта любовь досталась по наследству от мамы–бабушки, Станислав едва заметным жестом пригласил официанта, что–то шепнул и сунул в его руку две или три сторублевых купюры. Уже следующий танец был наш. Оркестр заиграл танго, а солист запел «Тихий день угасал, подымался туман…».

Для меня то был не танец, а сладкий, счастливый сон, который я видела сквозь лучи свечей, горящих по бокам. Станислав приблизил меня к себе, и как только соски моей груди коснулись партнера, по всему телу разлилась благодать, голова закружилась. Его правая рука стала спускаться все ниже и ниже, левой он перебирал мои пальцы… Голос поющего на эстраде солиста удалялся все дальше, и уже едва различимо доносились пророческие слова: «…И надежду на близкое счастье он мне несет…» Да, с ним я была счастлива. А когда его губы коснулись моей щеки, потом губ и, наконец, шеи, сладострастие овладело мною… Почувствовав это, Станислав еще крепче прижал мое трепетное тело… Хотя музыка и закончилась, я готова была продолжать и продолжать танец… Но, увы… Конечно, мне было не до вопросов. Не задала я их и позже в тот дивный вечер.

Не успели мы сесть за свой столик, как в воздух полетела очередная пробка от шампанского, а в высокие хрустальные бокалы полился сверкающий янтарный напиток.

– Еще раз за нашу новую встречу! – поднял бокал Станислав и добавил: – И новую надежду!

Сейчас я понимаю, что этот тост был с большим подтекстом, но… моим мыслям тогда было не до анализа. Я полностью находилась во власти эмоций. И каких! Еще не допив бокала шампанского, я почувствовала, как мой клитор и без того возбужденный, неожиданно коснулся чего–то теплого и упругого… «Рука?» – мелькнуло в голове, но тут же эта догадка была отвергнута, так как Станислав сидел напротив меня и его руки лежали на столе. «Его фаллос?» – было второй догадкой, но она оказалась еще более бредовой: не мог же он быть такой величины? А чудо–партнер продолжал в такт музыки массировать мой клитор, да так успешно, что уже через какие–то секунды мои уши горели, сердце участило свой бег, дыхание становилось прерывистым и, о боже, настал момент сладострастия. Партнер, хорошо понимавший свою партнершу, в этот момент отступил, а когда я несколько успокоилась, он вновь продолжал свое дело. И я снова кончила… И только потом, немного остыв и придя в себя, я обратила внимание на какое–то движение под столом и решила незаметно взглянуть туда… То, что я увидела, поразило меня, мое воображение и удивило – никто из учителей института любви и тех, с кем мне довелось трахаться, ни разу даже не намекнул о такой возможности удовлетворения половой страсти: Станислав, сняв туфлю и носок, ласкал мой клитор пальцем ноги…

Станислав, кажется, перехватил мой взгляд под столом, но это его не смутило и он провозгласил новый тост «За любовь, когда каждый хочет другого, не может жить без другого и оба сливаются в одно счастье».

Каждый мужчина – психолог, а Станислав – тем более. Почувствовав, а может быть, рассчитав, когда мне захотелось быть с ним наедине, Станислав предложил покинуть ресторан. Я охотно согласилась. Когда мы вышли, у подъезда нас ждала машина Зерцалова.