Ведь это и лицом нельзя было назвать. Скорее костями с обрывками плоти там, где когда-то были щеки, и темными бугорками гниющего мяса над глазами. На макушке у твари было на удивление много огненно-рыжих волос — торчащих, свалявшихся и покрытых глиной. Растянутый в ухмылке упыря рот, длинные клыки.

Хуже всего глаза: красные, будто пятна крови, и жаркие как огонь.

Преподобный Мерсер сразу понял, что перед ним потомок Иуды. Один из вампиров, что произошли от того, кто отдал Христа на смерть за горсть серебра. Христа, беспомощного полубога, который обманул многих, заставив их поверить, что сердце Бога переменилось. Не переменилось, этот обман — часть игры великого ублюдка.

На крыше раздались шаги; сначала тяжелые, как у слона, затем — легкие и стремительные, точно у взбудораженной белки.

Преподобный попятился через комнату и отыскал угол как раз в тот момент, когда существо снова просунуло голову в дыру. Оно вытянуло длинную, едва прикрытую кожей шею; показались маленькие скользкие позвонки, которые поскрипывали, когда шея раскачивалась.

Подобно змее, существо вытягивалось сквозь пролом в крыше, выбросив вперед руки с длинными и гибкими пальцами, клацавшими друг о друга, словно жучиные лапки. Оно свесилось, цепляясь за край пролома ногами. Обнаженное, но каков бы ни был его пол, тот давно обратился во прах — ребра покрывал лишь пергамент кожи, таз — не более чем кость, а ноги превратились в иссохшие серые мышцы, обтянувшие кости. Тварь повернула голову и посмотрела на Преподобного. Тот взвел курок револьвера.

Чудовище щелкнуло ступнями и отцепилось от крыши. Легко спрыгнуло вниз, приземлилось на мокрую лошадь, задрало голову и принюхалось. Заметило Преподобного, но мертвое животное оказалось слишком притягательным. Чудовище качнуло головой и вцепилось зубами в шею мертвой лошади, издав сосущий звук. Брызнувшая во все стороны кровь украсила лицо и рот вампира. Алые пятна лепестками роз падали на залитый солнцем пол.

Пока оно насыщалось, его красный глаз поглядывал в сторону Преподобного, словно говоря: «Ты следующий».

Преподобный выстрелил из обоих револьверов. Пули вонзились в существо, из ран вырвалось синее адское пламя. Тварь подпрыгнула, будто сверчок, и помчалась на Преподобного. Тот отстреливался, опустошая барабаны револьверов. Из ран твари извергался освященный огонь, но она все-таки смогла добраться до Преподобного.

С ворчанием и стоном тот дал волю чувствам и отвесил чудовищу подзатыльник тяжелым 44-м. Словно врезал по дереву. Две сильные руки швырнули Преподобного к окну, забитому ветками, листьями и грязью. От удара револьверы вылетели из его ладоней.

Издавая змеиное шипение, тварь пулей метнулась к Преподобному. Его сапог ударил чудовище из кожи и костей в грудь и отшвырнул на пол. Оно тут же вскочило и вновь бросилось в атаку. Преподобный врезал слева, нанес хук справа, от обоих ударов гнилая голова твари дергалась. Но она не отступала. Преподобный еще раз ударил по корпусу слева, добавил справа, снова апперкот слева, и справа хук по ребрам. Одно из них выскочило и проткнуло кожу, будто разболтавшаяся бочарная клепка.

Тварь прыгнула вперед, вцепилась обеими руками в горло Преподобного и вонзила бы клыки в его лицо, но Мерсер схватил ее за подбородок, оттолкнул и пнул ногой в грудь, отчего чудовище свалилось на тело лошади.

Преподобный подскочил к железному пруту, схватил его, размахнулся и нанес стремительный удар в шею исчадия ада, сбив то на землю. Следующим шагом было вонзить прут, пригвоздив тварь к земле так же, как она была пригвождена в своей могиле. Но Мерсер действовал слишком медленно.

Существо метнулось по полу на карачках, избежав прута, который с лязгом ударил о твердую землю. Не успел Преподобный среагировать, как оно выскочило сквозь дыру в крыше. И едва исчезло, Преподобный в изнеможении оперся о стену, следя, не появится ли тварь снова.

Ничего.

Преподобный отыскал револьверы и перезарядил их. Те оказались не слишком полезны против твари, но ему хотелось верить, что этот благословенный груз хотя бы немного ее замедлил. Преподобный снял с лошади и перебросил через плечо седельную сумку. Попробовал открыть дверь, но не смог: слишком много мусора подпирало ее с другой стороны. Мерсер встал на своего мертвого скакуна и просунул прут сквозь дыру в потолке, протолкнув его достаточно далеко, чтобы упереть оба конца в крышу и подтянуть себя наверх. Поднявшись, он огляделся и увидел, что тварь, точно паук, удирает через грязь и сломанные деревья к угасающему горизонту; на темных мокрых ногах приближалась ночь.

Преподобный подумал, что если то, что он читал на эту тему, было правдой, с наступлением ночи этот потомок Иуды наберется сил. Плохие новости для человека, которого тварь едва не отделала и не съела, будучи совсем слабой.

Преподобный снова обдумал бунт против дела, которое всучил ему Господь, но прекрасно понимал, что это бессмысленно: если он не пойдет за ужасом, ужас пойдет за ним. И вместо награды, которую он мог бы получить на Небесах, будет наказание в аду. Как бы то ни было, даже выполняя Божью волю, он не был уверен ни в награде, ни в существовании Небес. Знал лишь, что Бог есть, и этот Бог не любит ничего, кроме своих забав.

Сжимая в руках прут, Преподобный спустился с крыши, ступая по груде обломков, которые завалили дверь и окно, перебрался через переломанные деревья и отправился в направлении, куда сбежал вампир. Мерсер торопился, словно обезумевшая мышь, готовая броситься в пасть льва.

Пока он взбирался на холм, снова пошел дождь. За этим последовал град размером с пули для 44го калибра. Преподобный заметил слева от себя остатки кладбища: несколько камней и огромную темную яму на месте, где раньше торчал прут. С наступлением ночи вампир появится поблизости, в этом Мерсер был уверен и, хотя сомневался, что тот вернется в свою могилу, все же подошел к ней проверить. Могила была темной и пустой, если не считать дождевой воды, которая продолжала прибывать. Глубина ямы —