Пророк и Эзра Книжник немедленно начали восстановление Храма и стен Иерусалима. Царя, по-видимому, тогда временно не было. Христос, как считается, происходящий из рода Давидова, видел пятисотлетний Второй Храм ещё не во всём его великолепии, после начала реставрации и расширения, предпринимаемых царем Иродом Великим перед началом нашей эры, и полностью осуществлённых лишь ко времени осады Иерусалима римлянами. При Ироде расширилось и строительство Иерусалима. Но Христос оплакал Иерусалим, предвидя, что священный город будет разрушен. Ведь Иерусалим за его историю завоевывали больше тридцати раз, кажется, даже тридцать семь. И рвались в священный город, по-моему, все, кому только было не лень.

О, что это был за Великий Храм!.. Мы с Зофи, мисс Челия, побывали в Риме ещё до поездки в Израиль, видели гигантские постройки амфитеатра Колизеума, где сражались гладиаторы, где заливалась вода, и устраивались кровавые подобия морских сражений, а сами гребные и парусные корабли были настоящие. На той же арене первые христиане были отданы на растерзание африканским львам. Но только в Иерусалиме узнали, что римский Колизеум был возведен на золото от разрушенного в 70 году нашей эры Второго Храма, и золота ещё хватило и на строительство в Риме Триумфальной арки императора Тита. Римляне разрушили святыню непонятного восточного народа, поклоняющегося своему единому Богу, а не множеству языческих римских богов, ограбили этот чужой народ, а на награбленное устроили зрелищное место на потребу своему плебсу и воздвигли памятник императору-грабителю. Античные дикари!

Если помните, отдельной римской философии ведь тоже не было создано. В потребительском Древнем Риме пользовались философией, созданной эллинами. Подмазывали, подкрашивали, перелицовывали. И только. А мы, путая с римским правом, всё вместе называем античной философией. Если бы Рим создал свою философию, то не вёл бы себя так, как вёл. Ни чужой философии, ни чужой культуры Риму, по большому счёту, было не жалко.

— В отношении римской философии не ко мне, не помню, античной философией никогда особенно не увлекалась, — сказала Акико, в знак удивления по-европейски поджав на мгновение губы и приподняв брови и плечи, и улыбнулась. — Полагала, что лично мне она нужна в чисто прикладном смысле: повышение общей моей грамотности, возможность ориентироваться в учениях мыслителей и жизненных явлениях. Но теперь мне стало понятно, в честь кого родители назвали вашего командира, которым вы гордитесь, Бен Мордехая. Наверное, в честь того самого Эзры-Книжника, некогда восстанавливавшего Иерусалим. Древнее продолжает жить в новом, в приходящих в мир новых людях и строящейся новой стране. Это действительно прекрасно и берёт за сердце. Наверное, многие страны и люди могут позавидовать такому счастливому сочетанию древности и новизны, как сложилось в Иерусалиме.

И поинтересовалась:

— Не помните ли, Андрей, как сейчас иерусалимцы называют свой город?

— Разумеется, помню, мисс Челия, — ответил Кокорин. — Потому что называют не так, как написано у Михаила Булгакова, хотя мы с Зофи очень любим его роман «Мастер и Маргарита». Художественно о Христе и Пилате никто лучше Булгакова не написал. Это будет довольно сложно после булгаковского Мастера. Повторение станет плагиатом. Но известная Булгакову и использованная им историческая канва сегодня уже требует существенных изменений, это ещё больше усложнит писательскую задачу, если кто-то её перед собой поставит. На слух имя священного города сейчас звучит как Йерушалайм, ближе к английскому произношению. Страна ведь была под британским мандатом на управление Палестиной, наверное, от Лиги Наций, пока решительно не освободилась от этой кабалы в 1947 году. За единственное дело я лично поблагодарил бы англичан — когда-то их губернатор распорядился всё в Иерусалиме строить только из местного белого камня. Иерусалим и по сей день весь белокаменный, а на рассвете розоватый, весь светится чудным неземным светом. Больше, наверное, благодарить англичан не за что.

— А был ли в Иерусалиме Александр Македонский? — спросила Акико. — Если это было, то лет за триста тридцать до новой эры, наверное? Не так?

Кокорин признался, что этого в точности не знает. Вот, к примеру, город Тир на средиземноморском побережье Александр взял штурмом и разрушил за непокорность. На том месте сейчас город Сур, это южный Ливан. А Иерусалим… Если священный город и был взят Македонским и, вернее всего, так и произошло, не мог Александр Великий позволить себе пройти мимо Великого города, то Второй Храм уцелел и просвещённым эллином ограблен не был. Хотелось бы, чтобы в отношении каждого исторического города была написана отдельная, полная, только его история, но ведь такое пока сделано в отношении лишь очень немногих городов планеты.

Акико подумала и сказала:

— Если мусульманин совершает положенный ему хадж в Саудовскую Аравию, в Мекку, то приобретает статус ходжи и особенный авторитет в глазах остальных правоверных. Получается, вы, супруги, всей семьёй стали кем-то наподобие христианских ходжей? Хаджи?

— Наверное, в той поездке нас действительно можно было назвать пилигримами, паломниками в Святую Землю, — усмехнулся Кокорин. — Я не знаю, как нас сейчас называть, после посещения святых мест. Пожалуй, среди христиан такое не принято. Мы не надеваем белую чалму ходжи, как это делают совершившие хадж мусульмане, и не превозносимся над остальными верующими. Пусть лучше Христос зачтет нашу к Нему любовь. На земле и на небе. Полагаю, это намного важнее, чем приобретённый за паломничество просто авторитет перед людьми, в Святой Земле, к сожалению, не побывавшими.

София-Шарлотта поднялась, тепло поблагодарила за чай и вечер, и наши гости стали прощаться. Они пригласили нас к себе, и мы приняли приглашение.

— Нам было очень приятно с вами, — сказал и Андрей Кокорин. — Вы оказались прекрасными собеседниками и исключительно гостеприимными хозяевами, спасибо.

— А я поняла, — пошутила Акико уже в прихожей на прощанье, вспоминая первоначально обсуждавшуюся тему, — что у традиционных конфессий вы, господа, не собираетесь отбирать их куски хлеба. Желаю вам наработать полновесные хлеба для себя и расцвета вашего служения. У меня вопрос к вам, уважаемый, Андрей… Варерианович.

— Пожалуйста, — усмехнулся Кокорин. — Лучше просто Андрей.

— Что означает ваша фамилия? От какого слова произошла? Русского слова? Дело в том, что через компьютер в толковом словаре, например, Ожегова, я ничего похожего не нашла.

— С удовольствием отвечу вам. Фамилия моя старинная, когда-то стала и дворянской. Происходит она от слова «кокора», так в старину назывался ствол дерева вместе с остатками корневища. Из-за ствола кокора получалась длиннее, чем простая коряга. А из какого племенного языка пришло это слово, Бог весть. Оно давно русское.

Акико поразмыслила и с лёгким удивлением сказала:

— Её ведь не распилить на доски… Что же полезного можно сделать из кокоры?

— Само слово «кокора» очень древнее, оно возникло, конечно, задолго