Шрифт:
Закладка:
— А ночью Стена Плача подсвечивается? — спросила Акико, тоже проникшись заразительным волнением рассказчика.
— Мне кажется, да. Так должно быть. Но мы уже этого не увидели. Цейтнот. Мы поднялись по лестнице, потом прошли через обзорную площадку в Еврейский квартал Старого Города и по его улицам заторопились к выходу…
— Нет, Андре, — вмешалась София-Шарлотта, — похоже, ты немного запутался. Вспомни, как мы поднялись, а дальше что? У балюстрады на обзорной площадке нас сфотографировал какой-то поляк или серб, а потом, вспомни, там открывается улица перед тобой прямо, когда стоишь спиной к обзорной площадке. А по ней мы прошли мимо античных раскопок. Вот, снимок нас обоих на их фоне, и он уже со вспышкой. А здесь мы снялись на улице Крестного хода Христа у места, где Симон-киринеянин взял у Христа крест и понёс до Голгофы, потом свернули, а уже совсем стемнело, и мы чуть не заблудились. От горы Сион мы не вышли к Яффским воротам, куда нам было бы надо, а снова свернули, вроде бы, к Храмовой горе, но потом сделали правую петлю к Арабскому кварталу и уже через него вышли к Дамасским воротам из Старого города, на шоссе султана Сулеймана Благословенного. Вот и порядок снимков, Андре, об этом же.
Видите, мисс Челия, все лавки у арабов ещё работали, посмотрите, сколько народу толпится. Евреи не работали, потому что у них был праздник Суккот, окончание чтения Торы, а потом начало нового чтения Торы. Тору ведь читают по главе каждый день и круглый год, а потом вновь читают с начала. И так будет, пока существует мир. Это мы шли уже по шоссе султана Сулеймана, по левой стороне, вдоль крепостной стены. А вот мы на Hatzanchanim, по ней чуть кверху, мимо Французского госпиталя, а на фронтоне Notre Dame Center, смотрите, небольшая скульптура Марии с младенцем. А госпиталь остался от нас через дорогу и справа…
— А в Армянский квартал, Зофи, налево, в Старом городе, мы разве не заходили? Этот роскошный овощной рынок я где сфотографировал? У каких это ворот, не у Сионских? Там ведь, мисс Челия, кварталы друг с другом сливаются, да и вообще в Старом городе простые люди всё ещё просто живут, обитают, видите освещённые окна на снимках, как тридцать веков назад, рядом с самыми святыми местами, наверное, это и правильно… К Дамасским воротам мы могли выйти прямо, через Христианский квартал, по Бет Хабад, но мы с Зофи поспорили, как короче, потому что уже опаздывали, а в результате и оказались правее, в Арабском квартале. А когда из Старого города вышли, тоже умудрились попетлять уже по городским кварталам, Боже мой, запутались. Сначала прошли правильно, снова рядом с Русским православным кафедральным собором и Елизаветинским подворьем, где со стороны соборной площади вход в полицейский участок. Надо было прямо и чуть направо, как мы шли утром, а нам показалось, что левее ближе. Если бы мы выбрали направо, как по плану города, а у меня на старом телефоне он довольно мелкий, без переулков, то рисковали бы выйти к Главпочтамту, и от него к гостинице пришлось бы спускаться. Поэтому мы направо не сворачивали и, не заметив, проскочили неширокую Яффа-роуд, да взяли ещё круче в противоположную сторону и оказались возле гробницы семьи царя Ирода, а это вообще уже довольно далеко в стороне.
Мы торопились попасть в гостиницу до шести вечера и почти бежали, нам надо было уже с вещами взять такси и ехать на поэтическую встречу с Риной Левинзон, а ночью — в аэропорт Бен-Гурион, на самолёт, в Ташкент, а оттуда потом в Улан-Батор. Но из-за угрозы каких-то очередных среднеазиатских волнений ни Ташкент, ни Ош, ни Алма-Ата не принимали, и получилось лететь только через Карачи, через Пакистан. Зато видели сверху Баграм и Кабул.
Да вот, мисс Челия, посмотрите, у меня телефонная видеозапись выступления Рины Левинзон… Только, к сожалению, короткая. Но как хорошо, что у нас есть эта редкость хотя бы в таком виде! Кстати, перед Новым годом мы звонили Рине в Иерусалим, и она поздравила нас с Хануккой. Сказала, что в Иерусалиме зажгли уже четвёртую свечу. Мы не понимаем значения этого важного для неё события, но удивились, что она прекрасно нас помнит, хотя после вечера поэзии разговаривала с нами только минут десять.
С любопытством посмотрев на снятую из зала красивую, невысокую, очень эмоциональную и непосредственную женщину и ничего не поняв, потому что поэтесса с большим пылом звонко говорила что-то на иврите, Акико с чувством поблагодарила и обратилась к супругам снова:
— С ума можно сойти, как много вы умудрились увидеть и узнать всего за девять дней! Вы меня извините, у меня тоже словно лёгкий туман в голове от вашего рассказа. Слишком много всего непривычного и неизвестного. Согласна, лучше, конечно, увидеть всё своими глазами. Может быть, я что-то пропустила, разглядывая ваши съёмки и снимки, или не поняла… Это правда, что Стена Плача — единственная, которая осталась от Храма Соломона?
— Говорят, что от Второго Храма, — с охотой отвечал Кокорин, — а, может быть, она сохранилась и от Первого. Или от Первого хотя бы древнейшее основание под Стеной, не знаем. Мы были там слишком мало, чтобы во всё как следует вникнуть и всё запомнить. Поэтому не надо нас упрекать: съездите, посмотрите и запомните всё, что хотите, сами. Премудрый Соломон, сын Давида, построил Первый Храм почти три тысячи лет назад на вершине горы Мориах, на месте, где его отец лет за пятьдесят до этого поставил алтарь Господу Богу и перенёс туда из города Хеврона Арку Братства как символ Союза, заключённого между Богом и его народом. Царь Вавилона Навуходоносор разрушил Первый Храм в 587 году до нашей эры и угнал покорённые народы к себе. Через пятьдесят лет Вавилонского плена персидский царь Кир Великий разгромил Вавилон и отпустил пленников на родину. Возвратившись, Нехемия
