Шрифт:
Закладка:
Турки не были побеждены, но их силы, несомненно, удалось подорвать, и казалось, что они должны радоваться возможности начать переговоры о мире. Император Леопольд I со своей стороны очень этого желал, так как знал, что близится еще один кризис – на сей раз не на восточной его границе, а на западной, где полубезумный бездетный король Испании Карл II явно доживал последние дни. Основных претендентов на его трон было два: сам император Леопольд I и король Франции Людовик XIV, оба внуки Филиппа III и зятья Филиппа IV, так что Леопольд по понятным причинам хотел развязать себе руки для предстоящей борьбы за престол. Англия и Нидерланды, которых приводила в ужас перспектива объединения Франции и Испании[357] под властью Людовика XIV, предложили стать посредниками в переговорах с султаном; Польша и Венеция, полагавшие, что смогут сохранить завоеванные территории, были только рады сложить оружие после 15 лет войны, а Петру Великому предстояло сделать еще многое, чтобы вывести свою страну из средневековья. Стороны быстро достигли договоренности, и 13 ноября 1698 г. все встретились в венгерском Карловице (сейчас это город Сремски-Карловце в Сербии).
Переговоры прошли не так гладко, как ожидалось: представители султана подчеркивали, что их господин не сдался, а потому не видит причины, почему он должен оставлять все территории в руках христиан (он, в частности, имел в виду некоторые из своих средиземноморских владений). Венеция может оставить себе Морею, он не станет доставлять ей проблем на этот счет. Она может сохранить остров Святой Мавры с одной стороны и остров Эгина – с другой, а также некоторое количество крепостей в Далмации. Он, однако, намерен оставить себе Афины, Аттику и все греческие территории к северу от Коринфского залива. Представлявший Венецию Карло Руццини горячо возражал, но его мало кто поддержал. Император, уверившись в том, что получит Венгрию и Трансильванию, хотел как можно скорее вернуться домой и сообщил венецианцам, что, если они продолжат создавать трудности, он без колебаний заключит с султаном сепаратный мир. Республика некоторое время продолжала споры, и, когда 26 января 1699 г. мир был заключен, ее не оказалось в числе стран, подписавших договор. Но в конце концов мудрость возобладала над гордостью, и 7 февраля дож Вальер прикрепил к документу свою печать.
Пожалуй, это было к лучшему, ибо Карловицкий мир – тот самый дипломатический инструмент, который наиболее ярко фиксирует упадок Османской империи, а Венеция, которая находилась с ней в прямой конфронтации дольше всех прочих христианских государств, имела и больше прав быть одной из сторон этого договора. Но вынужденный отказ от важной части своих завоеваний не только нанес удар по ее самоуважению, но и значительно усложнил защиту оставшейся части. Правда, турки обязались разрушить укрепления в Лепанто и Превезе, но ничто не могло помешать им вторгнуться в Морею из Аттики или с любой другой территории на северном побережье Коринфского залива, и очень скоро турки это доказали.
Менее года спустя, субботним утром 7 июля 1700 г., дож Сильвестро Вальер умер от внезапного апоплексического удара, случившегося после ссоры с женой; вероятно, чувствуя, что она отчасти ответственна за его смерть, вдова заказала у архитектора Андреа Тирали огромное барочное надгробие, которое занимает весь четвертый пролет в южной части церкви Санти-Джованни-э-Паоло и под которым теперь покоятся она сама, дож и его отец – дож Бертуччи. Естественно, эта гробница – последняя и, вероятно, самая роскошная из всех великих гробниц дожей в Венеции – предназначалась для последнего дожа XVII в., ибо с приходом его преемника, Альвизе Мочениго II, началась новая эпоха – скорее элегантности и сдержанности, чем напыщенности и помпезности, и ее начало совпало с началом нового века, к концу которого сама республика стала частью истории.
44
Пожаревацкий мир и окончание войны
(1700 –1718)
Нет больше Пиренеев!
В 1700 г. умерли два правящих государя Европы. Смерти чрезвычайно способного и умного дожа Сильвестро Вальера за пределами Италии практически никто не заметил, а вот кончина слабоумного Карла II Испанского, наоборот, повергла весь континент в хаос. Вначале Карл завещал свое королевство «прославленному Австрийскому дому», но затем, за месяц до смерти, внезапно изменил завещание, оставив Испанию Филиппу Анжуйскому, внуку Людовика XIV. Людовик, не теряя времени, отправил юного претендента в Мадрид, чтобы тот без промедления занял трон; он поступил совершенно правильно, так как знал, что император Леопольд станет протестовать против такого распоряжения короной. Однако французский монарх не мог знать, какой долгой и отчаянной станет последовавшая за этим война и какую цену ему придется заплатить за трон своего внука.
Император имел двух ценных союзников – Англию и Нидерланды, где еще хорошо помнили об испанском гнете. У Франции тогда союзников не было, и король Людовик XIV спешно отправил в Венецию одного из своих самых надежных советников – кардинала Сезара д’Эстре. Кардинал указал венецианцам на то, что императорские войска уже идут через Тироль в Италию и намерены отобрать у Испании Милан. Если им не воспрепятствовать, то они захватят всю Северную Италию, в том числе и территорию республики. Единственный выход – немедленно заключить союз между Францией, Испанией и Венецией. В этом случае Венеция не даст императору продвинуться дальше, а Франция и Испания, в свою очередь, защитят интересы Венеции от любых угроз на востоке – в Далмации, Фриули или на архипелаге – или же на западе, где в Дофине́ уже собралось войско числом тридцать тысяч человек, и оно готово выступить. Тем временем посланник императора Леопольда, граф фон Ламберг, в столь же пугающих выражениях описывал последствия фактического объединения испанской и французской короны и рисовал столь же радужную картину тех благ, которые сулит Венеции альянс с
