как не раз бывало раньше, начальной третью (или около того) очередной, теперь уже последней, части романа, а то, что при непрерывном чтении петербургских глав вместе с дальнейшими московскими было бы действительно ненужным упреждением («получил телеграмму <…> такого страшного содержания»), становилось бы для читателей журнала тем, что на английском называется «cliff-hanger».

990

Р103: 14 об.

991

Письмо, посланное обычной почтой из Петербурга в Москву, вполне могло дойти за два-три дня. К примеру, той же весной 1877 года одно из писем Страхова Толстому из Петербурга в Ясную Поляну шло три или четыре дня (см.: Толстой — Страхов. С. 335–337 [письмо Страхова от 18 мая и ответ Толстого от 21…22 мая 1877 г.]). Тем не менее характерно, что Толстой подправляет хронометраж не настолько, чтобы впечатление, что согласие Каренина на развод фатальным образом опаздывает, совсем исчезло.

992

В Извлечении курсивом выделены замены или добавления, сделанные Толстым в автографе по ходу письма или в копии в процессе ее правки.

993

Далее читаются оставшиеся невычеркнутыми слова из предыдущей редакции: «с нынешнего же дня Алексей Александрович приступает к разводу».

994

Р103: 33–33 об.

995

Р103: 35. В этой редакции Анна получает письмо по почте.

996

Р104: 70.

997

Из листов копии, на которых был написан текст письма, в рукописи 104 сохранился лишь тот, на котором текст начинается. Этот фрагмент был отчеркнут на полях вертикальной чертой (возможно, знак переноса в финал петербургских глав, где в ходе правки была добавлена фраза «Письмо было следующего содержания») и, вероятно, позднее зачеркнут тонкой карандашной чертой (Р104: 91 об.).

998

Р104: 90 об.–91.

999

Р104: 92 об. Мое прочтение в двух частностях расходится с публикацией этого места в составе варианта: ЧРВ. С. 546.

1000

Р104: 54 об.

1001

Амплитуда этой ревизии хорошо иллюстрируется сравнением письма Каренина Анне со следующим пассажем в журнальном тексте — внутренним монологом героя, который Толстой в конечном счете не включил в отдельное издание, сочтя, вероятно, перебором: «Будет ли конец этому стыду и унижению, — думал он. — Неужели та одна ошибка, когда я женился на этой безнравственной женщине, повлекла за собой все эти страшные, одна унизительнее другой, ошибки и повлечет еще новые унижения? И унижения эти когда? Теперь, когда я чувствую себя на столь высокой духовной степени, столь далеким от всего ничтожества людского и столь близким к моему Господу. Отречься от своего прощения или унизиться? Я не могу сам решить этого. Я должен отдаться во власть Господа и просить его руководительства» (РВ. 1877. № 4. С. 716–717).

1002

Todd W. The Responsibilities of (Co-)Authorship: Notes on Revising the Serialized Version of «Anna Karenina» // Freedom and Responsibility in Russian Literature: Essays in Honor of Robert Louis Jackson / Ed. E. Allen and G. Morson. Evanston, Ill.: Northwestern UP, 1995. P. 159–169, цитата — р. 166.

1003

Ту же перемену можно описать словами «сжатие» или «уплощение» (compression, flattening), которые использует А. Волок в своей теоретической модели «пространства персонажа» для характеристики аллегорического изображения второстепенных героев в романах XIX века. См.: Woloch A. The One vs. the Many: Minor Characters and the Space of the Protagonist in the Novel. Princeton: Princeton UP, 2003. P. 19–21, 43–50, 68–77. Собственно говоря, Каренин в последних частях АК выступает скорее второстепенным, чем главным героем.

1004

Очень интересны в этой связи наблюдения Э. Наймана над тем, как «прото-постмодернистское осознание напряжения между автором и персонажем» и «нерасположение (animus), характеризующее трактовку Толстым Анны», находят отзвук в ряде мест заключительной, 8‐й, части романа, где темы и мотивы, связанные с Анной, косвенно и неожиданным образом напоминают о себе уже после самоубийства героини. Найман противопоставляет эти своего рода сигналы от Анны — эксплицитному игнорированию ее судьбы на протяжении почти всей Части 8, где она, ни разу не названная по имени, мимоходом упоминается в случайном разговоре Кознышева и графини Вронской, а в нарративе возникает лишь как объект воспоминания Вронского. См.: Naiman E. Tolstoy’s Hinges. P. 74–79; цитаты — р. 92.

1005

Morson G. S. «Anna Karenina» in Our Time. P. 189.

1006

Толстой — Страхов. С. 267–268 (письмо Толстого от 23?…26 апреля 1876 г.).

1007

ОпР. С. 225–226 (о рукописи 105).

1008

21 или 22 апреля 1877 года Толстой сообщал Страхову: «В первый раз нынче, после многих дней, я остался без работы: одни корректуры отосланы, другие еще не присланы, и рукописи у меня нет больше, и грустно, и одиноко, но свободно <…>» (Толстой — Страхов. С. 331). Отосланные корректуры — это верстка второй половины Части 7, которая через десять дней увидит свет в апрельском номере «Русского вестника»; корректуры ожидаемые — гранки эпилога. Из текста ясно, что наборная рукопись эпилога (ОпР. С. 226 [о рукописи 108]) была отослана в Москву несколькими днями ранее.

1009

Фрагмент гранок первого набора «Русского вестника» сохранился в корректуре 125, гранки его же второго набора — в корректурах 126, 127 и 128 (см.: ОпР. С. 230–231). Под «оригиналом», который, согласно письму Толстого Страхову от 28…29 мая 1877 года, автор лично забрал в типографии Каткова и на следующий день передал новому издателю — Ф. Ф. Рису, почти наверняка имелись в виду правленные за недели две — три перед тем в Ясной Поляне вторые гранки «Русского вестника» (то, что частично сохранилось в корректуре 128). О том, что к тому моменту в типографии журнала верстку с этих гранок не изготовили, свидетельствуют строки из того же письма Толстого: «Получил ваше письмо <…> при отъезде из деревни в Москву, чтобы выручить свое писанье, которое они не печатают и не возвращают назад <…>» (Толстой — Страхов. С. 341).

1010

Летопись. С. 474–476; ОпР. С. 231–232 (о корректурах 130, 131).