Шрифт:
Закладка:
940
Написание «Его волю» (через заглавную букву) дается по предыдущему изданию: Юб. Т. 19. С. 82.
941
«[Т]о, что он в этой временной, ничтожной жизни сделал, как ему казалось, некоторые ничтожные ошибки, мучало его так, как будто и не было того вечного спасения, в которое он верил. Но искушение это продолжалось недолго <…>» (439/5:25).
942
Р84: Л. 14, 14 об. (вычеркнутые фрагменты в наборной рукописи). Прямо названный здесь возраст Лидии Ивановны напоминает о том, что примерно столько же лет было графине Александре Андреевне, когда в 1861 году Толстой видел ее в последний раз (до очередной встречи, которая состоится уже после издания АК).
943
Прослеживая развитие в романе темы индивидуального внутреннего чувства, В. Александров отмечает параллель между сценой прощения Карениным жены и изображением религиозного откровения Левина в заключительной части (наитие, порыв), однако смежная с проблемой веры Левина критика панславизма за отсутствие в нем «непосредственного чувства», несмотря на дословное совпадение формулировки («отдался своему чувству непосредственному») с таковой в портрете Каренина, не затрагивается в этом анализе. См.: Alexandrov V. Limits to Interpretation. P. 121, 296. Подробнее о том, как характеристика религиозных представлений Лидии Ивановны и Каренина отзывается в описании панславистского энтузиазма в Части 8 АК, говорится далее в этой главе.
944
О важности противопоставления чувства рассудку для тогдашних толстовских раздумий о самопонимании и религиозной вере индивида свидетельствует следующая апофегма из его относящейся к тому же времени переписки с Н. Н. Страховым: «[З]ло есть всё то, что разумно. Убийство, грабеж, наказание, всё разумно — основано на логических выводах. Самопожертвование, любовь — бессмысленны» (Толстой — Страхов. С. 291 — письмо от 12…13 ноября 1876 г.). Завлекающие Каренина в «новую веру» аргументы Лидии Ивановны по-своему логичны, так же как и приводимая Кознышевым аналогия; терзания Каренина из‐за последствий его всепрощения менее рассудочны, так же как и возражения Левина.
945
См.: Там же. С. 282; Юб. Т. 62. С. 287 (письма Н. Н. Страхову и А. А. Фету от 26…27 сентября 1876 г.); Летопись. С. 460.
946
Толстая С. А. Дневники Софьи Андреевны Толстой / Ред. С. Л. Толстой. [Ч. 1]. 1860–1891. [М.]; М. и С. Сабашниковы, 1928. С. 36–37 (запись от 20 ноября 1876 г. в тетради «Мои записи разные для справок»). В позднейшем издании запись помещена под 1873 годом без каких-либо оговорок или обоснований (при этом близкая ей по содержанию запись от 21 ноября, для которой С. А. Толстая ввела заголовок раздела «Записки о словах, сказанных Л. Н. Толстым во время писанья», помещена, как и в первом издании, под 1876-м): Толстая С. А. Дневники / Сост., подгот. текста и комм. Н. И. Азаровой и др.: В 2 т. М.: Худож. лит., 1978. Т. 1: 1862–1900. С. 501–502. Датировка 1876 годом подтверждается сопоставлением содержания записи от 20 ноября с ходом работы над романом и его сериализации, как и с письмами самого Толстого за ноябрь 1876 года. См.: Толстой — Страхов. С. 293 (письмо Страхову от 17…18 ноября 1876 г.).
947
Р80: 7об.–10. Часть этой вставки опубликована: ЧРВ. С. 429–431. Аналогичные, вероятно почти одновременные вставки-автографы и правка рукой автора на полях и между строк копии на тему приезда Анны и Вронского в Петербург: Р80: 23–23 об., 24–26 об., 27–29 об. Глубокий текстологический анализ динамики работы Толстого над этим местом романа см.: Жданов В. А. Творческая история «Анны Карениной». С. 184–194. Жданов, однако, не только не связывает развитие образов Каренина и Лидии Ивановны с интересом Толстого к панславистской ажитации, но вовсе не касается вопроса о датировке этого этапа работы.
948
Р80: 7 об. В публикации этого фрагмента рукописи ошибочно читается «прервала» (ЧРВ. С. 430). При дальнейшей доработке текста Толстой оставил в реплике только французские слова, которые в позднейших изданиях романа переводятся «Я нарушила запрет» — более конвенционально, но, на мой взгляд, менее экспрессивно, чем «Я прорвала запрет».
949
То, что дневниковая запись С. А. Толстой от 20 ноября о напряженной, сменившей долгую апатию работе Толстого над главами о Каренине и о приезде Анны и Вронского в Петербург относится к рукописи 80, доказывается и таким соображением. В той же записи пересказываются также размышления Толстого по ходу работы о будничной стороне положения Анны: «Сижу я внизу, в кабинете, и разглядываю на рукаве халата белую шелковую строчку <…> И вдруг мне эта строчка дала целую главу. Анна лишена этих радостей заниматься этой женской стороной жизни, потому что она одна <…> и ей не с кем поговорить обо всем том, что составляет обыденный, чисто женский круг занятий» (Толстая С. А. Дневники Софьи Андреевны Толстой. [Ч. 1]. С. 36). Именно в рукописи 80 появляется вписанный рукой Толстого и затем перебеленный Софьей Андреевной пассаж на эту тему, в конце концов вычеркнутый (см.: Р80: 26 об., 31; опубл.: ЧРВ. С. 440–441).
950
В цитированном выше самом раннем наброске этого места романа (датируемом 1873 годом) раздавленный несчастьем Каренин вовсе не ищет утешения в религии. См.: ПЗР. С. 791–794. Первая из глав о Каренине после ухода Анны в позднейшей, но еще далекой от окончательного текста редакции (первая половина 1876 года) рисует его перечитывающим главу из Послания апостола Павла к коринфянам и чувствующим справедливость слов о том, что «неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу» (Р81: 1). Это утешение в Священном Писании, пусть и далеко не полное, он находит без миссионерства Лидии Ивановны. В ранней версии самого эпизода с Лидией Ивановной, которая «пр[иехала?] пр[орвалась?] ворвалась [так начинался поиск глагола, который позднее приведет к „Я прорвала запрет“. — М. Д.], ободрила его, взяла на себя все женские дела его дома и помогла ему опять укрепиться, так что он опять почувствовал в себе силы пытаться переносить взгляды людей и скрывать от них свои
