И на этот раз Илона полностью разделяла его нелюбовь к массовым гуляниям.

Глава 5

Первыми к безопасному бункеру прибыли Гелиос и Июлия. Рыжий сокол решил подняться повыше и лететь, прячась в пузатеньких кучевых облаках, как нельзя кстати затянувших половину неба. Теперь у феи зуб на зуб не попадал от холода, влажная одежда неприятно прилипала к коже. Вдобавок почему-то онемела правая рука. Но ужас перед тварью, у которой девушка едва не очутилась в зубах, заставил не обращать внимания на любые неудобства. Только бы удрать подальше!

Когда внизу замаячила, наконец, Медвежья долина, а затем и скала с речной заводью и огромным люпиновым лугом, Июлия едва не расплакалась от облегчения. Благодарность к Гелиосу, спасшему ей жизнь, не знала в эту минуту границ.

Сокол опустился на тропинку у заводи и аккуратно ссадил Июлию с рук на теплую, нагретую солнцем скамейку.

— Эй, цветочек, ты живой? — весело осклабился он, заглядывая фее в лицо. — Ничего не болит, не замерзла? Не привыкла ты к таким приключениям, понимаю. Ничего, выпьешь пару пилюль из наших запасов, полегчает.

Ошарашенная девушка лишь тупо моргнула в ответ. Голова кружилась, тело продолжало знобить.

— Рука, — Июлия удивилась, насколько тяжело ворочался во рту язык. — Не чувствую…

И Гелиос вместо того, чтобы привычно фыркнуть и сказать гадость об изнеженности красивых девиц, предназначенных не для войны, а для более приятных дел, вдруг перестал скалиться.

— Дай взглянуть, — приказал он и бесцеремонно дернул повисший рваной бахромой рукав вниз, обнажая белое распухшее плечо, поперек которого тянулась глубокая царапина, уже начавшая синеть. Кровь из нее почему-то не текла.

Сокол замер на секунду и выругался, а затем снова принял крылатую боевую ипостась, подхватил Июлию на руки и взмыл к верхушке крепости.

— Куда мы? — запоздало ахнула девушка.

— Ко мне, — рыкнул Гелиос сердито. — Лечиться, пока руку отрезать не пришлось. Ты какого лешего молчала всю дорогу, что тебя эта тварь задела?

— Я не… не помню, — призналась Июлия, дрожа. — Я даже боли не почувствовала!

Рыжий опустился на каменный балкон своей комнаты, пинком распахнул слюдяную дверь и занес девушку внутрь. Напуганная возможностью потерять конечность, она даже не вспомнила, что обходила спальню похабного на язык шутника стороной, на всякий случай.

Гелиос ссадил фею на большую кровать, накрытую теплым узорчатым покрывалом, кинулся к столу и торопливо дернул завязки на кожаном мешке, вытряхивая наружу разноцветные пузырьки с эликсирами. Выбрав один, он подошел к Июлии и сел рядом.

— Будет больно, но дергаться и вырываться из моих рук нельзя, — предупредил он. — Можешь меня укусить, если захочешь, разрешаю. Я к подобным девичьим забавам привыкший.

И снова усмехнулся. Июлия едва открыла рот, чтобы возмутиться и напомнить, что сейчас худшее время для паскудных шуточек, как сокол еще раз дернул рукав вниз, отрывая его остатки с мясом, и щедро плеснул на царапину коричневой жидкостью, пахнущей перегноем и жухлыми листьями.

Июлия взвыла и закашлялась — руку будто обварили крутым кипятком, от боли потемнело в глазах.

— Шшшшш, — Гелиос обнял трясущуюся девушку и подул на рану, как отец — маленькому сыну на разбитую коленку. — Терпи, птенчик. Чем больнее, тем лучше работает. Без зелья-антидота можно умереть за несколько минут.

Июлия, всхлипывая, машинально облокотилась затылком рыжему на грудь.

— Почему я даже не почувствовала, что ищейка меня зацепил? — шепотом спросила она, вытирая злые слезы.

— Свойства его слюны, — шепнул сокол в ответ, снова дуя на раны, в которых, будто кипяток в чайнике, пузырилась коричневая пена. — Моментальная потеря чувствительности при ранении, тело умирает, и ты при этом ничего не ощущаешь. Ищейки опасны для нелюдей, и твоя реакция удивительна, в тебе крови феи-то всего ничего. Однако магический потенциал на удивление высок, и с каждым днем прибавляется. Это и хорошо, и плохо. Уязвимости в тебе теперь столько же, сколько и в нас. Вот если бы тварь Илону или Рика цапнула, они бы скорее умерли от болевого шока или повреждения внутренних органов. А такие, как мы, умирают от яда. Или, если организм сильный, он реагирует отеками на месте повреждений и повышенной температурой, и сам себя убивает.

— По описанию на аллергию похоже, как от пчелиного укуса, — выдохнула Июлия, пытаясь отвлечься от боли, что ворочалась в плече, словно раскаленное железо. — От него некоторые тоже умирают, если не выпить таблетки.

— У тебя есть? — оживился Гелиос.

— Нет, — с огорчением призналась девушка. — Последние из запасов Илоны и Марыси израсходовали, когда вы помидорами объелись. А достать негде, их больше не выпускают…

— Понятно, — пригорюнился сокол и хотел еще что-то добавить, но тут дверь в его комнату распахнулась. На пороге стояли Даррен и Витт, сжимающий в руке скалку для теста.

— Малыш дворф услышал, как у тебя в спальне феечка вопит, и прибежал ее спасать, — хмыкнул Даррен, но глаза его оставались серьезными. Он смотрел на товарища в упор — неужто тот замыслил затащить девчонку к себе против ее воли?

Рыжий в ответ даже не смутился, продолжая обнимать дрожащую Июлию за плечи.

— Конечно, вопит, — спокойно согласился он. — Или у нас антидот от яда ищеек, вылитый на уже воспалившуюся рану, несет несказанное удовольствие и радость?

Витт взглянул на отекшую руку подруги, на которой с трудом сгибались пальцы, побледнел и судорожно сглотнул. Но, к чести дворфа, он быстро овладел собой и задал только один, самый правильный в этой ситуации вопрос.

— Помощь нужна?

— Нужна, — кивнул Гелиос, — Завари травки из желтого свертка в кухонном шкафу, только непременно укутай чайник теплым полотенцем. С ними кровь живее побежит по телу, а значит, быстрее вернется чувствительность.

Витт кивнул и выбежал из спальни.

Гелиос перевел взгляд на Даррена.

— Друг, подай мне кристалл-«тянучку» из свертка на столе. Антидот плохо справляется, рана не хочет зарастать.

— Ты уверен? — опешил тот. — Он всего один, я бы не стал так рисковать…

— Заткнись и сделай, что я говорю! — глаза Гелиоса полыхнули медью. — Неужели так трудно не давать непрошенных советов?

— Ладно, не ори, — поморщился Даррен, но просьбу выполнил.

На ладонь рыжего лег небольшой синий кристаллик. Сокол подул на него, и в глубине камушка засиял малиновый огонек.

— Бинты, — бросил он через плечо, но понятливый Даррен уже протягивал товарищу смотанную белую ленту.

Гелиос сделал два оборота на плече Июлии, затем осторожно положил кристаллик на ткань в районе раны. Фея зашипела сквозь стиснутые зубы, но