тела мага, смочил в котелке кусок ткани и начал смазывать им повязки. — Он видит прошлое своих праотцов. И если заплутает там, то уже не вернется к нам. Сегодня будет решающая ночь. Если он сможет понять, где он, а где чужое прошлое. То будет жить.

Хаджар опустил меч. Если бы незнакомец хотел, то смог бы давно прикончить их обоих. А не заниматься врачеванием. На Хаджаре ведь тоже были повязки. И они пахли травами и кореньями. И чувствовал он себя куда лучше, чем должен чувствовать человек, едва не шагнувший в сторону круга перерождения.

— Кто ты?

— Кто я? — переспросил незнакомец. — Сложный вопрос, южанин. Когда у меня хорошие дни, я стараюсь думать, что знаю кто я. А когда плохие… что же — куда чаще случаются плохие, так что, как и все мы, живущие под светом мертвых звезд, я не знаю — кто я.

Очередной философ. Хаджар пожалел, что рядом с ним нет Эйнена. Островитянину было бы проще найти с этим странным человеком, одетым в простые, но добротные и теплые одежды, общий язык.

— Как тебя зовут?

— Мои отец и мать дали мне имя — Бадур, — не оборачиваясь ответил незнакомец. — Среди снегов и льдов я нашел свое собственное имя — Пагеред. Оно значит — Ищущий Себя. И, увы, пока я все еще не нашел.

— Бадур Пагеред, — произнес Хаджар, словно пробуя это имя на вкус. — спасибо, за приют и помощь. Меня зовут Хаджар Дархан и…

— Я знаю, как тебя зовут, Ветер Северных Долин, — перебил Бадур. — я слышал твое имя в ветре. Тот и привел меня на южный склон. Будь это иначе, ты бы уже пировал с праотцами в их доме.

— Ты с севера, — не спрашивал, а утверждал Хаджар.

— Это так, южанин, — не стал отрицать Бадур.

Южанин… Хаджар не помнил, чтобы к нему так обращались. Обычно это он считал жителей долин и империй — южанами. Хотя нет. Все же — помнил. Так к жителям Людуса относились Балиумцы.

Что же — мудрецы говорят, что жизнь иронична в своей цикличности. И, видимо, не врут.

— Как долго мы здесь?

— Сейчас идет седьмая ночь, — Бадур кивнул в сторону окна, за которым на горные склоны опускались последние лучи закатного солнца.

Снега уже укрыли камни и превратили деревья в красивые скульптуры. Зима установила свои порядки и надела на себя корону царицы, устлав земли своими ледяными подолами.

— Ты видел девушку?

— Я видел много женщин, Хаджар. Тебе стоит быть более конкретным, если ты хочешь получить ответ.

— Девушку с золотыми волосами. Её утащили волки.

— Не видел, — покачал головой Бадур.

Хаджар едва слышно выругался.

— Но слышал.

Хаджа встрепенулся.

— Слышал… что?

— Как воют волки, — Бадур отложил котелок и вновь накрыл Артеуса одеялами из шкур. — Псы Феденрира — Волка Мрака. Видимо легенды правы и просыпаются старые духи и боги. Грядет последняя война.

Хаджар не понял ничего из того, что сказал ему Северянин.

— Откуда ты слышал вой? — он попытался было встать с кровати, но чуть было не упал лицом на дощатый пол.

Его подхватили мозолистые руки и вернули обратно на меха.

— Отдыхай, воин, — произнес Бадур. — смотри сны, что пошлют тебе матери твоих матерей. Псы не причинят вреда Златовласой. Они не тронут свою наживку. Псы поют песню и зовут тебя на бой. И, поверь мне, чтобы сразиться с ними — тебе понадобятся силы. А теперь — смотри сны и отдыхай.

— Я не мог…

Бадур достал из кармана какой-то порошок и посыпал его на лицо Хаджара. Веки налились свинцом и закрылись, отправляя генерала странствовать среди причудливых отражений своего собственного сознания.

Том восемнадцатый. Часть 1

Глава 1556

Хаджар очнулся. Не проснулся, а именно очнулся.

На этот раз за окном светило яркое, зимнее солнце. В отличии от летнего, оно не обжигало полуденным зноем, а скорее слепило, отражаясь лучами от мириада кристалликов льда, укрывшего землю плотным одеялом снега.

Хаджар попытался встать с кровати. Простой, сколоченной из нескольких бревен, укрытых шкурами и циновками. У него получилось, но не сразу. По телу разлились волны неприятной, ломящей боли, а энергетическое тело отозвалось бурей энергии, вызвавшей на мгновение головокружение.

События последних дней вихрем пронеслись в сознании Хаджара. И пока тот, держась одной рукой за стену, а другой — за голову, пытался выбрать в горницу, то за эти несколько мгновений успел понять многое. Для начала хотя бы то, что использование ядра Громовой Птицы прямо в разгар поединка явно сложно назвать самой светлой его идеей.

Да, он смог завершить технику Шага Белой Молнии, но сделал это наспех, грязно и нанес сильный урон по своей фундаменту развития.

— Что за…

Хаджар случайно наткнулся ладонью на что-то плоское и деревянное. Головокружение постепенно сходило на нет, и он смог осознать себя в центре довольно просторной комнаты простого деревянного сруба. На комоде, одним из немногих предметов мебели, стояла подставка. Длинная, самодельная, из все того же дерева и выпиленных в качестве стоек камней.

На ней лежал топор.

Очень странный топор. Длинная рукоять была исписана рунами и оплетена ремешками. Но не это удивило Хаджара. Навершие. Вот что притягивало взгляд опытного воина.

Из стали цвета вчерашнего снега — белая, но уже немного посеревшая. На ней вился странный узор переплетающихся между собой линий. Вместе они формировали силуэт вишневого дерева. Но, опять же, странность заключалась в другом — короткое, волнообразное лезвие одинаково справно могло служить как для рубки людей, так и для рубки… дров.

Хаджар провел рукой по спилу на бревне. Затем посмотрел на стены дома.

Не оставалось никаких сомнений — дом был построен именно этим топором.

— М-м-м-м…

Хаджар обернулся на стон. В противоположной части комнаты на такой же кровати лежал Артеус. Он морщился, порой дергался и что-то бормотал. Лицо его покрывали тяжелые капли смердящего, желтоватого, болезненного пота.

Дверь в горницу со скрипом отварилась и в помещение вошел… как же его… Бадур. Он держал в руках деревянную плошку с толченым льдом и снегом. Плечом отодвинув Хаджара, он сел на табурет рядом с Артеусом и, смочив