На мгновение его силуэт обрисовался на фоне слабо освещенного окна; тут же мрак вновь поглотил его. Налево была комната, в которой он провел вечер, и Драммонд повернул направо. Отправляясь спать, он заметил дверь, покрытую тяжелым занавесом, за которой могла быть комната, которую Филлис Бентон описала при первом разговоре, – комната, где Генри Лэкингтон держал свои добытые нечестным путем сокровища. Тихо прокравшись через холл, Драммонд коснулся занавеса. Позади раздалось сердитое шипение…

Он отступил и оглянулся – но он ничего не увидел в темноте. Тогда он наклонился вперед и еще раз сдвинул занавес. Немедленно шипение раздалось снова, тоньше и злее, чем прежде.

Хью провел рукой по лбу, и рука стала влажной. Немцы и прочие двуногие исключались, что же шипело так злобно в темноте? Рискуя обнаружить себя, он достал из кармана крошечный ручной фонарик. Держа его далеко от его тела, включил свет. В центре луча, изящно танцуя на хвосте, подняла голову змея, кобра. На мгновение зловещий капюшон и бусинки глаз зачаровали его; но он тут же выключил фонарик и отступил. – Милая домашняя зверушка, – пробормотал он пересохшими губами. – Очковая кобра – забавный домашний зверек.

Ухватившись за перила, он перевел дух. Кобра больше не шипела, очевидно, ее не интересовали те, кто не пытался проникнуть на запретную территорию. Хью уже решил разведать занавешенный дверной проем снова, чтобы увидеть, возможно ли обойти змею, когда отчетливо услышал тихое хихиканье.

Хью ощутил ярость. Смеялся, безусловно, человек, потешавшийся над Хью. И ощущать себя балаганным шутом было неприятно.

Для Хью Драммонда, лишенного тщеславия, но знающего себе цену, быть осмеянным грязной свиньей, которую он мог задушить за полминуты, было невозможно! Его кулаки сжались, и он выругался шепотом. Максимально осторожно и бесшумно он начал подниматься по лестнице вверх, пока не понимая, с кем ему предстоит столкнуться.

Пройдя девять ступенек, он вновь услышал знакомый смешок. В тот же самый момент что-то свистнуло над его головой настолько низко, что почти коснулось волос, и лязгнуло о стену. Капитан инстинктивно пригнулся и рухнул на лестницу, оказавшись на четвереньках. К счастью, в темноте не было видно, как побагровело его лицо.

Он замер, добравшись до верха. Близко от себя он услышал чье-то тихое дыхание. Он услышал лишь очень слабый отзвук дыхания, но опытному разведчику этого было достаточно. Прыжок! Его руки сомкнулись на чьей-то шее. Теперь уже он тихо засмеялся.

Его противник был силен, но после минуты безмолвной борьбы он был похож на беспомощного младенца в руках Хью. Он задыхался и бормотал что-то бессвязное; тогда Хью сдавил ему горло. Противник вскрикнул, задыхаясь. Давление стальных пальцев слегка ослабло…

– Еще полдюйма, мой нежный юморист, – прошептал Хью в ухо противника, – и вашей шее конец. А так поболит пару дней и пройдет. Не смейтесь над добрыми людьми. Это опасно.

Затем, как призрак, он исчез в направлении своей комнаты.

– Интересно, кто это был, – пробормотал он себе под нос. – Так или иначе я не думаю, что он будет смеяться над кем-нибудь в ближайшее время.

В восемь утра здоровенный детина принес немного горячей воды и чашку чая. Хью наблюдал за ним через полузакрытые глаза и исключил его из списка. Его голова утопала в плечах; его короткая шея не выказывала следов ночного знакомства со стальными пальцами Хью. Когда слуга открыл жалюзи, свет озарил лицо опытного борца, и внезапно Хью сел в постели и уставился на него. – Господи! Вы же Джем Смит?

Человек повернулся и уставился на Хью.

– И что если так? – пробрюзжал он, и затем его лицо изменилось. – Да ведь ё-моё! Вот это да, это же молодой Драммонд!

Хью усмехнулся.

– Рад встрече, Джем. Что ты делаешь здесь?

Но человек не был настроен отвечать.

– Если вы не возражаете, сэр, – насупившись, ответил он. – Это касается только меня.

– Бросил игру, Джем? – спросил Хью.

– Это игра бросила меня, когда тот косоглазый Юнг Бэкстер тогда в Окстоне… Черт! Я своими руками свернул бы шею этой скотине… – тут слова у бывшего спортсмена закончились; осталась только площадная брань. И Хью, который знал настоящую причину дисквалификации Джема и период от задержания до выяснения обстоятельств за счет его величества, тактично промолчал.

Бывший спортсмен смотрел на Драммонда нерешительно. Наконец, он собрался с духом.

– Это не мое дело, – пробормотал он хрипло, – но ты – это один из реальных ребят, так что если бы я был на твоем месте, я бы тихонько свалил отсюда… Только я ни при чем, если что…

Хью улыбнулся.

– Спасибо, Джем. Между прочим, кто-нибудь ходит с перевязанной шеей этим утром?

– Перевязанная шея! – отозвался эхом громила. – Вот это прикол! Он не ходит! Он лежит! Встать не может! – И кто, я мог бы спросить, этот тип? – спросил Драммонд, размешивая чай.

– Да сам Петерсон, ё-моё! Еще чаю? Завтрак в девять.

Детина вышел, и Хью закурил. Челюсть Лэкингтона, теперь вот шея Петерсона – игра развивалась бурно. К Драммонду возвращался его буйный оптимизм.

– Хорошо, что я не убил их, – пробормотал он, ошеломленный. – А то все закончилось бы, а я еще ничего и не узнал!

Только Петерсон был в столовой, когда Хью спустился вниз. Он исследовал лестницу по пути, но не выяснил, что звякнуло о стену, пролетев над его головой. Не было и никаких признаков кобры возле занавешенной двери, только Петерсон, стоящий в солнечной комнате возле пузырящейся кофеварки.

– Доброе утро, – поприветствовал хозяина Хью. – Как дела? Ей-богу! Этот кофе хорошо пахнет.

– Наливайте сами! – фыркнул Петерсон. – Моя дочь еще не спустилась.

– Я сам редко встаю раньше одиннадцати! – хмыкнул Хью. – Она умница. Вам налить? – Он повернулся к хозяину и всплеснул руками.

– Боже! Господин Петерсон, ваша шея!

– Да! – буркнул Петерсон мрачно.

– Неприятно иметь жесткую шею. Смеешься над всеми… И вдруг…

Многозначительно замолчав, он принялся за свой завтрак.

– Любопытство намного хуже, капитан Драммонд. Это была опасная ситуация, я мог вас ненароком убить.

Они сверлили друг друга взглядом.

– Я думаю, что мог бы сказать то же самое, – ответил Драммонд.

– И да… и нет… – протянул Петерсон. – С момента, как вы оставили основание лестницы, я мог покончить с вами в любой момент. Если бы я принял решение прервать ашу жизнь, мой юный друг, у меня не было бы проблем с шеей.

Хью возвратился к своему завтраку беззаботно.

– Может быть. Но будь я не таким доброжелательным и осторожным по природе, у вас не было бы уже никаких проблем! – Он посмотрел на Петерсона критически. – Я склонен думать, что зря я проявляю излишнюю тактичность!