– Передайте ей, что я собираюсь заскочить завтра, прежде чем вернусь в Лондон. Если она не против, конечно.

Петерсон, стоявший у окна, запустив руки в карманы, даже не обернулся.

– Вы предполагаете оставить нас завтра? – спросил он спокойно.

Драммонд встал.

– Автомобиль прибудет за мной к десяти часам, – ответил он. – Я надеюсь, что это не нарушит ваш семейный распорядок, – продолжал он, поворачиваясь к Ирме, которая смеялась, лакируя ногти.

– Vraiment! Но вы почти не погостили у нас, милый Хью, – она улыбнулась. – Мы действительно теряем вас так скоро?

– Я совершенно уверен, что буду более полезен для господина Петерсона дома, чем здесь, – заметил Хью. – Я мог бы даже привести его к скрытому сокровищу, которое, как он думает, я имею.

– Я рассматриваю этот вариант, – заметил Петерсон. – Но в данный момент я задался вопросом, не применить ли мне некоторые средства убеждения, чтобы получить всю информацию сразу?

Мимолетное видение искореженного, размозженного большого пальца вспыхнуло в памяти Хью, он еще раз услышал жуткий крик, прозвучавший в темноте в предыдущую ночь… А потом он улыбнулся и покачал головой.

– Думаю, что вы слишком хороший знаток человеческой натуры, чтобы пробовать подобные глупости, – заметил Хью глубокомысленно. – Видите ли, если вы не убьете меня, что пока явно не входит в ваши планы, завтра вам будет неудобно объяснять, что произошло.

На некоторое время воцарилась тишина, нарушенная коротким смешком Петерсона.

– Для своих лет вы и вправду умны, – заметил он. – Ирма, действительно ли синяя комната готова? Если так, скажите Луиджи показать ее капитану Драммонду. – Я покажу ему сама, – ответила красавица, поднявшись. – И затем я лягу спать. Mon Dieu! Мой Хью, но я нахожу вашу страну très ennuyeux.

Она стояла перед ним мгновение и затем направилась к двери, глядя на него через плечо.

Хью заметил, что мимолетная гримаса раздражения скользнула по лицу Петерсона, старый джентльмен явно не испытывал радости от такого финала. Но выражение это почти мгновенно исчезло, и Петерсон дружественно помахал рукой Драммонду, как будто эту ночь они провели за дружеской беседой. Потом дверь закрылась, и он последовал за Ирмой вверх по лестнице.

Дом был красиво обставлен. Хью не был знатоком искусства, но даже его неопытный глаз видел, что гравюры, висевшие на стенах, были редкими и ценными. Его ноги ступали по толстым коврам совершенно бесшумно; мебель выглядела изящно. Когда они поднялись наверх, пробили часы. Времени было всего три часа.

Девушка открыла дверь комнаты и включила свет. Она улыбнулась Хью. У него не было желания общаться с ней, но она встала прямо в проеме дверей, перегородив ему путь.

– Скажи мне, забавный уродец, почему ты такой дурак? – прошептала она.

Хью улыбнулся, и улыбка преобразила его лицо.

– Я запомню эти слова. Многие хотели сказать их, но до вас мало кто решался. Неплохое начало для долгой и крепкой дружбы, не правда ли?

Она наклонилась к Драммонду и затем, прежде чем он понял ее намерение, положила руку ему на плечо.

– Разве вы не понимаете, – прошептала она отчаянно, – что они убьют вас?

Она посмотрела куда-то в сторону и затем повернулась к нему снова.

– Бегите, вы, идиот… Бегите, пока не поздно. Если бы я могла заставить вас понять… Если бы вы только поверили мне! Бегите за границу; как можно дальше, скорее!

Она принялась трясти его.

– У вас милая семейка, – с улыбкой заметил Хью. – Я могу спросить, почему вы все так обеспокоены мной? Ваш почтенный отец дал мне тот же самый совет вчера утром.

– Не спрашивайте, почему, потому что я не могу сказать вам, – простонала она. – Только поверьте мне. Просто возможно, что, если вы скажете им, где американец, вы останетесь живы. Но если вы не скажете…

Внезапно ее руки опустились, огонь в глазах угас.

– Завтрак будет в девять, мой дорогой Хью. А теперь до свидания.

Он повернулся, когда она покинула комнату, немного озадаченный изменением ее тона. Наверху лестницы стоял Петерсон, молча наблюдая за ними…

В те дни, когда Драммонд командовал взводом, он делал много опасных вещей. Обычных радостей жизни младшего состава пехоты – таких, как штурмы вражеских укреплений и атаки, оказалось недостаточно для его аппетита. Он специализировался на специфических собственных трюках: трюках, которые сделали его авторитет среди подчиненных непререкаемым.

Но Драммонд был не дураком, и он понимал, что каждый трюк требует подготовки. Огромная физическая сила – большой актив, но она несет с ним определенные естественные недостатки. Во-первых, ее обладатель часто неуклюж: Хью тренировался во Франции, пока он не смог ползать по-пластунски бесшумнее, чем змея. Этому трюку его научил Ван Дик, голландский охотник.

Силачи частенько медлительны: Хью тренировался во Франции, пока не научился убивать человека голыми руками за секунду. Ояки, японец, стал его учителем в некоторых восточных хитростях, и в перерывах между боями он тренировался, пока на их спарринги с японцем не начали делать ставки на деньги.

И бывали ночи на передовой, когда его люди слышали странные звуки и, зная, что Драммонд в разведке, напряженно всматривались во тьму. Но они никогда ничего не видели, даже когда зеленые призрачные вспышки начинали шипеть в темноте, в сопровождении свистопляски теней. А потом вновь становилось тихо…

Возможно, патруль находил немца – со сломанной шеей, без следов ранений. Иногда не находили ничего. А вскоре Хью, ухмыляясь, уплетал завтрак со своими солдатами. Поэтому в Англии сегодня есть множество ветеранов, которые признают только двоих выше себя– короля и Хью Драммонда. И они охотно пожертвуют жизнью за любого из них.

Результатом стало то, что Драммонд избавился от страха настолько, насколько это вообще возможно для психически нормального человека…

Некая идея осенила его, пока он сидел на краю кровати, расшнуровывая ботинки, связанный с этой идеей риск ни на миг его не смутил. Исследовать дом показалось ему самой естественной затеей.

«Они подозревают меня. Во всяком случае, они знают, что я выкрал Поттса. Поэтому, даже если они поймают меня, я не ухудшу особо своего положения. И я мог бы найти что-нибудь интересное. Поэтому – вперед!»

Вопрос был решен. Ни колючая проволока, ни церковная анафема не остановили бы Драммонда, ни даже то, что немецкая передовая траншея была намного более безопасным местом для чужака, чем «Вязы» ночью. Последнего факта капитан пока не знал…

Когда он открыл дверь своей комнаты и выбрался на лестничную площадку, свет был выключен, и дом тонул во тьме. Воротник коричневого халата был поднят, и его ноги в одних носках беззвучно ступали по ковру. Словно тень скользил он во тьме, инстинктивным чутьем разведчика нащупывая путь. Время от времени он замирал и прислушивался, но тишину нарушали лишь тиканье часов и скрип рассыхающихся половиц.