Шрифт:
Закладка:
– То есть ты всё-таки предоставляешь мне выбор? – поднимает она свой кубок.
– Я этого не сказал.
– А как же насчёт того, чтобы поразмыслить до утра?
– До утра у тебя есть время прикинуть, каким ты видишь наш будущий сад. После завтрака поедем в город, подадим заявление на восстановление документов, заедем в питомник посмотреть, что есть из растений, свяжемся с заводчиками страусов…
Варя молча чокается с нами, отпивает глоток и ставит кубок на стол.
Переглядываюсь с Богданом. Он понимает без слов и, кашлянув в кулак, встаёт:
– Так сидим хорошо. По-семейному. Варя, ты любишь музыку?
– В плане?
Малышка обескуражена. Её губы дрожат от негодования. Когда она сердится, пахнет ещё вкуснее.
Уверен, сейчас она проклинает меня. Прости меня, солнышко! Так надо. Ты должна захотеть меня до дрожи. Когда оно само в руки падает, не тот эффект.
Богдан ставит диск с медляками.
– В плане танцев, – возвращается Богдан и протягивает ей руку. – Потанцуем?
Варя смотрит на меня, а я на стейк.
– Потанцуем, – соглашается она.
Другого и не ожидал. Но если бы пригласила меня, разом оборвала бы свои мучения. Продолжаем лечить гордыньку девочке и пробуждать спящую волчицу. Давай, Богдан, нажми там на нужные кнопочки. Смотрю на сильные пальцы брата, сжимающие тонкую талию нашей малышки. Ткань обтягивает её аппетитную задницу. Етить-колотить! Варя без белья, что ли? Богдан знает толк в танцах. Стоит ей немного расслабиться, и ладони брата принимаются гулять по её спине. Спускаются ниже поясницы. Богдан шепчет Варе на ухо, прижимается к ней бёдрами. Резко разворачивает её лицом ко мне. Вожделение в полуприкрытых глазах невинной девочки заводит со страшной силой. Алан присоединяется к брату. Втроём они образуют аппетитный сэндвич. Парни завелись не на шутку, и в Вариных глазах читается испуг. Аромат возбуждения моей волчицы смешивается с волчьими феромонами. Едва сдерживаюсь, чтобы не броситься и не распечатать Варю прямо на ковре в гостиной. Доедаю с невозмутимым видом стейк и выхожу из комнаты.
– Назар, стой! – Варин крик заставляет меня обернуться в дверях.
Меня дико штормит. Кровь пульсирует в висках. Лёд тронулся?
Подбегаю к братьям, и они тут же выпускают Варю. Дышат тяжело, едва сдерживаясь. По её щекам катятся слёзы. Осторожно, как маленькую, беру Варю на руки. Она всхлипывает в моих объятьях, дрожит. Передозили орлы мои.
– Тише, малышка, тише! – касаюсь губами её лба и глазами указываю братьям на дверь. – Всё хорошо. Они тебя не тронут.
Богдан с Аланом, неслышно ступая, уходят, а я кладу Варю на диван. Встаю рядом на колени и достаю из кармана платок.
– А ты? – открывает Варя глаза.
– Я? – столбенею от такого вопроса, вытираю потёки туши с её лица. Член стоит колом и обещает отвалиться, если не «потрогает» Варю сейчас. Улыбаюсь, своим мыслям и её непосредственности. – Ты хочешь, чтобы я тебя потрогал?
Она молчит, надув губы. Наливаю нам вина, и Варя, приподнявшись на локте, делает жадный глоток. Уверен в постели она такая же жадная, жаркая, нетерпеливая. Но Варя должна сама попросить меня взять её. Без вариантов.
– До дна, милая!
Варя послушно опустошает кубок и возвращает его мне.
– Теперь я повторю свой вопрос: ты хочешь, чтобы я тебя потрогал?
– Ты демон во плоти, Назар, – шепчет Варя, краснея, и подаётся всем телом ко мне. – Я хочу, чтобы ты любил меня.
– Тогда пойдём ко мне, – снова подхватываю её и несу на второй этаж.
Я люблю Варю. Со мной раньше такого не было. Пользовал женщин и никакой рефлексии. А в этой девочке вся моя жизнь. Не на ночь, не на месяц, а навсегда. Я – альфа, сильный чёрный волк. И этот волк сейчас внутри меня ликует. Моя волчица, моя. Кровь мчит по жилам с бешеной скоростью. С удивлением обнаруживаю, что не только возбуждение и желание совокупиться управляет сознанием. Мне ещё только предстоит научиться любить.
Ставлю Варю у кровати пленяю припухлые губы. Какая же она вкусная, моя сладкая малышка. Не целую, а трахаю её языком. Веду руками по гладкому шёлку, пытаясь сообразить, как снимается это чёртово платье. Разорвал бы его, но проснувшийся во мне человек боится напугать Варю. Неожиданно молния обнаруживается сбоку, и через долю секунды малышка остаётся в одних босоножках. Твою ж мать, она и правда без трусов. Подталкиваю её к постели, и она, охнув, падает на стёганое покрывало. Вытягиваюсь рядом и ладонью накрываю Варино лоно. Напоминаю себе, что не могу дойти с Варей до конца, пока она хотя бы один раз не обернётся волчицей. Её дыхание сбивается, глаза закрыты, щёки пунцовые, как пион. Между пухлых складочек горячо, мокро, волшебно… Варя сжимает бёдра.
– Раздвинь ноги, маленькая, и ничего не бойся, – шепчу ей на ухо, лаская мягкий девичий живот.
– Ты меня… Ты меня любишь? – голос Вари срывается на хрип.
– Люблю, – веду языком по её шее, – с первого взгляда люблю.
– Хочу быть только твоей, Назар, – всё ещё закрывается от меня Варя.
Наваливаюсь на неё и тону в бездонных глазах.
– Никому тебя не отдам. Варя, Варенька, – впиваюсь в её губы.
Но она отворачивает голову:
– Сними рубашку, хочу прижаться к твоей груди. Кожа к коже.
Пуговицы летят прочь, рубашка на пол. Туда же брюки. Замираю перед кроватью, чтобы Варя взглянула на меня. Тонкий и нежный аромат её возбуждения слабит ноги и туманит разум. В глазах Вари любопытство смешивается со страхом. За окном раздаётся вой. Братья рванули прочь из дома, чтобы не натворить беды. Зато теперь мы под надёжной охраной. Не завидую тому, кто посмеет приблизиться к нашей усадьбе этой ночью.
Подтягиваю Варю к краю кровати и опускаюсь на колени между девичьих бёдер. Никогда раньше не вело меня так от желания. Варя приподнимается на локтях и смотрит на меня. Мне кажется, она не дышит. Заворожённо наблюдает за мной. Так девственницы себя не ведут. Но она нетронута ещё никем, а значит, доверилась мне безоговорочно. Так же, как и я влюбился в неё раз и навсегда. Веду носом от колена к воротам моего рая. Просовываю ладони под бёдра и сминаю их. Дую на Варины складочки, и она со стоном падает на постель. Сжимает свою грудь. Её нежные розовые соски превращаются в твёрдые горошины. Приподнимаюсь и прохожу языком сначала по одному, потом по-другому. В свете уличного фонаря Варина кожа цвета молока. Тонкие вены отчётливее проступают на груди. Моё сердце стучит, круша рёбра. Кажется, оно раздулось до гигантских размеров, и ему
