Шрифт:
Закладка:
Заглядываю в пакет и понимаю, что от радости забыла надеть трусы. Но второй раз я это платье не зашнурую. Длинное, обтягивающее. Пойду так. С интересом разглядываю красивое бельё. Голубое изысканное кружево и шёлк. Лифчик – произведение искусства. Не думала, что в таком захолустье продаётся такая красота. Мне казалось, жизнь кончается за петлями и кольцами московских дорог. Совесть деликатно кашляет на задворках сознания. Алан наверняка мечтал увидеть меня в этом белье.
Обуваю золотистые босоножки. Ремешки мягкие и не врезаются в кожу. На платформе стопа не гнётся, зато я вырастаю на полголовы. Во втором пакете нахожу крем, помады, тушь, румяна, причиндалы для купания в ванной. Прокладки я из стеснения не добавила в список, но Алан сам догадался купить. Напевая и пританцовывая, собираюсь на ужин.
Договор с Зоряном сгорел вместе с домом. Контактов его у меня не осталось. Но, похоже, братья неплохо знают этого господина. Думаю, встретиться с ним я всё равно должна. Ведь у нас уговор, и лично мне он ничего плохого не сделал. Хочу сама зарабатывать на хлеб. Сколько случаев, когда глупые девицы делали ставку на выгодное замужество и оставались при расставании ни с чем. Со мной такого не случится.
Расчёсываю волосы, пудрю нос, касаюсь губ блеском, и наношу немного туши на ресницы. Смотрю на настенные часы. Пора. Расшалившаяся душа просит метлы и распахнутого окна. Но Назар предложил поиграть в другую сказку. А ведь там царевна бортанула всех семерых. И приехал Елисей… Память подсовывает рифмы и нежелательный ход событий. Всё-таки историю надобно переписать.
Спускаюсь неслышно по ступеням. Хочу удивить братьев своим неожиданным появлением и сразить наповал красотой.
– Почему бы не сказать ей правду? – слышу голос Алана, и дух шальной императрицы покидает меня.
– Какую правду? – спрашиваю и столбенею, когда все трое устремляют на меня плотоядные взгляды. Поворачиваются ко мне. Ощущаю себя перепёлкой на вертеле. Трусы всё-таки нужно было надеть.
Но Алан развеивает мои страхи одной фразой. Богдан подтверждает его слова. А Назар вообще считает ниже своего достоинства оправдываться передо мной. В этот момент принимаю для себя окончательное решение.
***
Назар
Алан встревает в разговор:
– Давай перепишем сказку вместе. – Он кладёт нашей гостье на тарелку баклажаны, запечённые с сыром, помидоры и поливает их бальзамическим соусом. – Тебе стейк или тушёную баранину?
– Баранину, – кротко отвечает Варя.
С трудом сдерживаюсь, чтобы не зарычать. Пора поучить зарвавшегося братца. Заодно дать Варе посильнее заглотить крючок с наживкой. Поплыла моя хорошая. Богдан своё дело ладно знает. Хотя, гадёныш, рыкнул не по делу.
– Каков твой план? Презентация готова? – смотрю на Варю, как на своих поверенных. Включаю в себе предпринимателя. Получается плохо. Взгляд всё время опускается к её вздымающейся на каждом вдохе груди.
– Хотела обсудить основные моменты, – Варя с недоумением смотрит на меня. Контрастный душ ей не по нутру. Давай, волчица, позлись.
– Валяй! – На моём лице вежливая улыбка, в то время как в брюках полный кавардак. Но кто об этом знает, кроме меня? Беру стейк и втыкаю вилку в сочную мякоть. Кровь выступает из проколов, и я переключаюсь на еду. Про себя довольно отмечаю, что Варе уже не до Алана. Она видит только меня. «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей. И тем её вернее губим средь обольстительных сетей»2. Вот уважаю я Пушкина. Толковый был пацан.
Богдан раскусил мою игру. В его глазах прыгают бесенята, а уголки губ подрагивают. Можно считать, что он вышел из игры, перешёл в зрительный зал и развалился с попкорном на первом ряду.
– В моей сказке не будет принца, – глаза Вари наполняются слезами.
Как она близка к истине.
– Верное замечание, – киваю и отправляю кусок мяса в рот.
«Твою ж мать! Только не реви. Не рви мне сердце. Ты же только что такая вся из себя вошла», – мысленно молю её.
– Не будет ни отца, ни мачехи, – Варя хватает салфетку и вытирает уголки глаз. – Простите, на специи, что ли, слёзы текут.
«На специи, детка, на специи. Прежде чем заправить, люблю приправить», – продолжаю есть с невозмутимым видом.
– Невкусно? – расстраивается Алан, оттягивая одеяло на себя.
– Что ты! – спохватывается Варя. – Ты потрясающе готовишь.
– Тогда докажи, – улыбается Алан своей безоблачной улыбкой и пальцем тычет себе в щёку.
Варя целует кончики своих пальцев и касается ими лица Алана.
– Твоей жене очень повезёт, – ласково добавляет она.
«Пять баллов, милая!» – Откупориваю бутылку вина, поднимаюсь и наполняю медные кубки.
Замираю, раздумывая над тостом. Надо девочке сразу флажки обозначить.
– Пока всё очень грустно в твоей сказке, Варвара Ивановна! Что дальше, как я понимаю, ты ещё не придумала. Поэтому вернёмся к реалиям. Нам с братьями тоже нужно наладить порядок в кустах и посеять крокусы. Также я подумываю открыть страусиную ферму. Только вот заниматься всем этим некогда и некому. Предлагаю тебе немедля приступить к делу. Зарплату в нашей семье получают все. Ты, на правах сестры… любимой сестры, тоже будешь иметь неплохой доход…
Глаза Вари темнеют и неожиданно в них проступают маленькие жёлтые вкрапления, похожие на крошку янтаря. А всего-то назвал малышку сестрой. Злись, детка, злись. Уже вижу её на четвереньках с оттопыренной попкой. Моя волчица… Моя!
– Спасибо, – Варя кладёт приборы на стол и, прожигая меня взглядом, заявляет: – У меня уже подписан трудовой договор. Моя работа начнётся через неделю.
– Во-первых, не перебивай старших. Я ещё не закончил. – В груди клокочет при одном намёке на злополучный контракт с Зоряном. Как Варя меня сразу мордой об стол приложила! – Во-вторых, работать у этого человека ты не будешь…
– На каком основании…
– Сиди и помалкивай, – обрываю её, – если не хочешь оказаться в борделе Зоряна. Таких, как ты, сладких девочек, там пропадает не один десяток в год.
– Почему я должна вам верить? – дрожит её голосок.
– Можешь не верить! – поднимаю кубок. – За тебя, Варя. У тебя есть время поразмыслить над всем… До утра.
Чокаюсь
