Неудивительно, что она улыбалась.

19 июня

День отца. Мы попытались позвонить папе, но безуспешно. Пока в большинстве случаев удается дозвониться по местным номерам, но я уже и не помню, когда в последний раз получалось поговорить с кем-то из тех, кто живет подальше.

Гадаю, пробовал ли сам папа набрать нас, или обижался, что мы не звоним, или вообще не думал о нас. Может, и к лучшему, что Лиза беременна.

Знаю, это тупо. Я же скоро увижусь с папой, мы с Джонни проведем с ним и Лизой целый месяц в Спрингфилде. Он наверняка думает о нас так же часто, как мы о нем.

И даже, скорее всего, чаще. Иногда весь день проходит, и я понимаю, что ни разу не вспомнила о нем.

21 июня

Сейчас рассвет, я уже пишу, потому что проснулась от кошмара и засыпать снова слишком поздно, а вставать слишком рано.

Весь день был точно таким же, как другие дни. Очень жарко, последнюю неделю все время за тридцать градусов и ночью ничуть не прохладнее. Электричество зачастую дают среди ночи и редко больше чем на час, дом не успевает остыть, даже если врубить кондиционер. Маме на прошлой неделе аж пришло письмо от электросетей, мол, приносим извинения за доставленные неудобства. Она говорит, коммунальные службы впервые в жизни просят прощения.

Лучший момент каждого дня – заплыв в пруду. В воде я чувствую себя так, будто ничего плохого не случилось. Размышляю о рыбах: вот они вообще не в курсе, что происходит. У них все как раньше. Более того, сейчас, наверно, лучше, чем раньше, быть тунцом, сардиной или лососем – меньше шансов стать чьим-то обедом.

Комары становятся злее, или, может, люди больше беспокоятся из-за лихорадки Западного Нила – так или иначе, на пруду народу поубавилось. Это было бы на руку нам с Дэном, если бы Карен и Эмили из команды не стали бы плавать в то же время, что и мы.

Плавать вчетвером веселее, поскольку мы устраиваем гонки и играем в догонялки в воде по-жесткому, но после плавания уже так себе: не можем же мы с Дэном просто слинять в лесок, чтобы побыть наедине.

Не знаю, почему Карен и Эмили являются именно в это время: то ли совпадение, то ли им Дэн сказал, когда мы плаваем.

Мне не хватает поцелуев. Не хватает потрясного чувства, что у меня есть парень и я на свидании. Непонятно, будет ли у меня вообще когда-нибудь настоящее свидание. Все ведь закрыто: рестораны, кинотеатры, каток. У Дэна, наверное, уже есть права, но что толку, если сейчас никто просто так не катается, а живет он на другом конце города.

Конечно, все это чушь собачья. Но, видимо, сегодняшний кошмар навеян и этим тоже.

Вечером явился Питер. Принес банку разных орешков. Мама разглядывала ее так, словно это обед из пяти блюд на День благодарения: фаршированная индейка с пюре, и батат, и стручковая фасоль, и салат, и суп, и тыквенный пирог. А может, я сама все это воображала, глядя на банку с орехами.

– У меня аллергия на арахис, – сказал Питер, чуть ли не извиняясь. – Кто-то отдал мне ее давным-давно, и она все пылилась в шкафу.

Мама пригласила его остаться на ужин и в честь гостя закатила настоящий пир. Взяла банку с курицей, добавила к мясу несколько золотистых изюмин, и это почти сошло за куриный салат (если считать куриный салат смесью из баночной курятины и золотистого изюма). Она также подала свеклу и стручковую фасоль с виноградными луковками. А на десерт мы все получили сушеный инжир и финики – по одной штуке каждому.

– Хорошо сидим! – сказал за десертом Питер. – Прямо не хочется говорить «до свидания».

– Да уж, до свидания теперь дальше, чем до луны, – буркнула я, думая о своем, и все очень смеялись, на мой вкус слишком долго.

Когда мама поставила на стол фасоль и лук, Джонни спросил, не настало ли Рождество. Должна признаться, эти маленькие луковички и меня пришибли. Я заметила, что сама мама почти ничего не ела и Питер тоже, хотя он делал вид, что это лучший ужин в его жизни. Поэтому нам с Мэттом и Джонни досталось больше еды, и мы уж, не сомневайтесь, слопали ее всю.

Вместе со шпинатом или орешками Питер всегда приносит смерть. Он сказал, у него было двадцать случаев лихорадки Западного Нила и пятеро умерли. А двое погибли от пищевой аллергии.

– От голода люди иногда отваживаются съесть что-нибудь крайне опасное для них.

После ужина они с мамой вышли на улицу и уселись на качелях. До меня доносился их тихий разговор, но я не пыталась подслушивать. Ужасно, наверное, сейчас быть доктором. Раньше Питер излечивал пациентов. А теперь они просто умирают.

Он уехал до заката, потому что передвигается на велике, а уличные фонари теперь не горят, и по темноте дорога довольно опасная. Кроме того, теперь, без электричества, большинство людей ложится спать с заходом солнца.

– Живем по-фермерски, – говорит мама.

Она уже прекратила напоминать нам, что с фонариками мы только раздеваемся и укладываемся. Мы и без напоминаний держим в голове, как важен запас батареек.

Может, из-за купания, а может, из-за шутки про свидание мне приснилось, что у нас с Дэном настоящее свидание. Он забрал меня из дома, подарил бутоньерку из живых цветов, мы сели в машину и поехали в парк развлечений.

И там чудесно проводили время. Катались на каруселях и на колесе обозрения, мчались вниз по потрясающим американским горкам со скоростью сто миль в час, я совершенно не боялась, мне ужасно нравилось, и, пока летели вниз, мы целовались. Это было немыслимо прекрасно.

– Я проголодалась, – произнесла я, и сон сразу изменился, там больше не было Дэна.

Я находилась в какой-то длинной палатке со столами, заставленными едой. Выбор был роскошный – жаренная в молоке курица, настоящий салат с тунцом, пицца, овощи, фрукты. Апельсины размером с грейпфрут. Даже мороженое.

Я решила съесть хот-дог со всеми добавками. Намазала толстым слоем горчицу и кетчуп, положила релиш и квашеной капусты и сверху еще рубленого лука. И совсем уже собралась откусить, как кто-то рядом произнес: «Нельзя есть, пока не заплатишь».

Я обернулась и увидела продавщицу. Нашла свою сумочку, собралась заплатить и тут поняла, что продавщица – Бекки.

– Деньги не считаются, – сказала она. – Тут рай, надо сначала умереть, а потом уже есть хот-доги.

Я получше осмотрелась в палатке. И там оказались только люди, которых я знала и которые умерли: например, мистер Несбитт, дедушка, мамины родители, мой учитель математики из седьмого класса мистер Доукс. Еду подавали ангелы. Даже Бекки была вся в белом и с крыльями.

– Мне ужасно хочется съесть этот хот-дог, – сказала я. – Но я не хочу умирать.

– Не всегда можно получить то, что хочется, – ответила Бекки.

– Будь внимательна, – сказал мистер Доукс, как он всегда говорил, выдавая проверенную контрольную, где я, как обычно, сделала кучу ошибок по невнимательности, что, вообще-то, забавно: ведь он погиб, перебегая Вашингтон-авеню на красный свет.