Когда он шел рядом с Анной, чувствовал нервозность, даже страх, но страх не злой, он как бы порхал в его животе, как сотня диких бабочек, успокаивая и заставляя чувствовать себя более живым, чем когда-либо.

Ян был прав. А Алексу не нравилось признавать свою неправоту. Почему он должен и дальше скрываться? Почему бы не дать Анне понять, что он испытывает по отношению к ней? В конце концов, что может случиться? Она отвергнет его? Конечно, это было бы ужасно. Но что хуже: быть отвергнутым за проявление искренней привязанности, любви или мучиться в изматывающей, мучительной неизвестности, когда любимый человек находится в двух шагах – возможно, скрывая те же чувства, – не понимая его тревоги и страданий.

Поэтому Алекс набрался смелости и сделал глубокий вдох. Неожиданно ледяной воздух наполнил легкие и ослабил жар волнения. И тут его ждало разочарование. Уже показался роковой стеклянный козырек остановки, и вполне возможно, что кто-то еще подходит к нему в ожидании автобуса. Он понимал, что у него хватило бы смелости признаться Анне, но делать это при свидетелях он не сможет. Нужно было найти быстрое решение, поэтому он остановился. Девушка прошла еще несколько шагов, пока не поняла, что Алекс остался позади.

– Что случилось? – озадаченно спросила она, обернувшись к нему.

– Анна… я… я… это… хочу сказать тебе, что…

Объясните, почему мозг играет с тобой и отказывается работать, когда ты больше всего в нем нуждаешься? Мама утверждает, что Алекс не умолкнет даже под водой, но когда его словоохотливость была бы так кстати, слова застревают, вязнут в голосовых связках, сжимаются в горле, злобно желая выставить его в самом нелепом свете и пристыдить.

– Что с тобой? Ты хочешь что-то сказать? – Анна снова наклонила голову в той манере, которая сводила его с ума, и на мгновение он почувствовал, что теряет сознание.

– Нет… Ничего… Я просто хотел, чтобы ты знала… – Сейчас или никогда… – что… что… что для меня это был очень приятный вечер, – выдохнул он, как будто хотел избавиться от всего воздуха из легких. Он не смог и проклинал себя за это.

Анна моргнула и несколько секунд напряженно смотрела на него, а потом изобразила на губах улыбку.

– Да, и для меня тоже. – Она протянула тонкую, бледную руку, которую Алекс поспешил взять. Кончики их пальцев даже не успели соприкоснуться, как гримаса ужаса омрачила прекрасные черты девушки.

Алекс нахмурился. Ему не нужно было объяснять причину внезапного ужаса Анны, когда он услышал позади себя хриплый, неприятный голос, превративший кровь в его артериях и венах в желеобразную студенистую массу.

– Посмотрите, кто у нас здесь… – От насмешки, с которой были произнесены эти слова, его бросило в дрожь. – Спаситель угнетенных, Мессия иммигрантов, супергерой обездоленных, всей человеческой гнили и запустения. Да еще и со своей шлюшкой.

В любой другой день Алекс смог бы выдержать иронию, оскорбления и выпады этих болванов. Он даже находил в себе способность отвечать на их гадости обидными репликами. Но не сейчас. Он не мог позволить этим безмозглым гориллам унижать Анну. Его Анну. Поэтому, стиснув челюсти и сжав кулаки, он повернулся лицом к хулигану, ожидавшему его с острой ухмылкой, той самой, которая оправдывала имя своего владельца – Волк.

– Ты, сукин сын… – Не задумываясь, он сопроводил свои слова ударом правой рукой в мощную челюсть Романа. Свирепым жестом громила остановил удар в дюйме от своего лица.

– Ха! Малыш дерется, как раненый опоссум! – каждое оскорбление сочилось язвительным и обидным ядом.

Два его сообщника, стоявшие по бокам, – болезненный худой и гордый светловолосый – смеялись за спиной, как гиены, радуясь случайной добыче.

Анна, напуганная как никогда прежде, пыталась прижаться к заплесневелой стене, ища нервным взглядом что-то, что могло бы избавить их от этого кошмара, но видела только одинокую, мрачную улицу – свидетельницу скорого позора и унижения.

– Не надо… не надо… не бей его, пожалуйста, – прошептала она.

– Спокойно. – Роман протянул руку и погладил ее щеку указательным пальцем, прочертив невидимую дорожку к подбородку. – Мы просто хотим, чтобы он запомнил, что с Волком нельзя шутить.

Рука нациста обхватила предплечье Алекса, и показалось, что его кости заскрипели под неимоверным давлением. Мальчик, морщась от боли, согнул руку и попытался, извернувшись, вырваться из хватки обидчика. Попытка сопротивления привела лишь к тому, что рука чуть было не переломилась надвое.

Именно этого и добивался Волк, поэтому, как только Алекс оказался обездвижен, мощным толчком он затащил его в соседний тенистый и грязный переулок, пропахший мочой. Глаза тощего кота сверкнули в темноте, как две серебряные монеты. Животное, раздосадованное людским вторжением, исчезло с громким неодобрительным фырканьем.

Мучительный свет ветхого уличного фонаря мерцал, отбрасывая нездоровые тени, которые ползли вдоль облупившихся, покрытых плесенью домов негостеприимного переулка.

Роман отшвырнул Алекса к мусорному баку. Мальчик едва сдержал крик, когда ударился о твердый металл, соскользнув на асфальт, в вонючую и липкую лужу.

Один из приспешников Волка, блондин с лицом гестаповца, схватил Анну за локоть и потянул, пока их тела не соприкоснулись. Девушка пыталась сопротивляться, но дружок Романа схватил ее за шею и, заставив смотреть в его озабоченные глаза, прижался губами к ее уху:

– Не волнуйся. Ты тоже получишь, что заслуживаешь.

Такой маневр блондина, похоже, позабавил его спутника-полузомби, который разразился булькающим смехом.

Тем временем Алекс, лежа на земле, задыхаясь, бросал отчаянные взгляды на Анну, которая безуспешно пыталась вырваться из рук друзей Романа. Через пару мгновений Волк снова подбежал к нему и, схватив свою жертву за джемпер, с поразительной легкостью поднял в воздух и бросил. Алекс с силой влетел в стену, на которой какой-то бунтарь нарисовал отвратительное граффити. В глазах потемнело, повсюду в темноте мерещились искры, и на несколько секунд ему показалось, что он потерял сознание, а мир вокруг погрузился в полную тьму. Это ощущение длилось мгновение, потому что затуманенным зрением он успел разглядеть Романа, который бросился на него как бык, намереваясь разбить ему голову.

Несмотря на отчаянное положение, Алекс думал об Анне и о том, что могут сделать с ней эти звери-маньяки, если он отключится. Дрожь пробежала по телу, в кровь хлынул поток адреналина, напрягая мышцы и давая энергию для последней битвы.

Ботинок с металлическим носком пролетел мимо правого уха Алекса, донося гнилостный запах мусорных баков. За десятую долю секунды Алекс успел увернуться и теперь удовлетворенно наблюдал за гримасой удивления Волка после того, как, промахнувшись, тот