Шрифт:
Закладка:
Трудности мореходства и хозяева мезозойских морей
Влаголюбивость наших предков делает просто удивительным тот факт, что в мезозое синапсидами так и не были заселены океаны. Причина этого могла крыться также именно в способе размножения.
Как уже сказано, предки ехидн, видимо, не могли закреплять потомство на теле, оставаясь полуводными животными. Но что делать, если детеныши крепятся к телу уже весьма основательно? Такие проблемы встают перед сегодняшними сумчатыми — из всего их многообразия так и не выделились специфически водные виды. Крайне робкое исключение из правила — водный опоссум, сумка которого может герметично закрываться, а детеныши — одни из самых быстрорастущих среди всех сумчатых. И исключение весьма условное: степень специализации к водной среде, достигнутая не только китами, сиренами и ластоногими, но, видимо, даже менее специализированными гиппопотамами, остается для сумчатых на сегодня чем-то из области фантастики. Утконос имеет счастливую возможность избежать проблем, с которыми сталкиваются сумчатые, — яйца можно оставить на берегу (хотя самка и проводит с ними много времени), но и утконос не может переселиться в океан, так как, во- первых, должен делать кладку именно на земле, во-вторых, не может оставить ее без присмотра и вынужден долгое время проводить рядом с ней.
Это лишь моя фантазия, но можно представить, что, в частности, именно полуводный образ жизни мог стимулировать каких-то древних плацентарных к тому, чтобы окончательно отказаться от сумчатости и перейти к вынашиванию детенышей в утробе (показательно, что у утконоса сумка тоже отсутствует). Жизнь вблизи водоемов, возможно, помогла им «познакомиться» и с первыми (во всяком случае, первыми начавшими свое победное шествие по планете) покрытосеменными растениями. Конечно, после этого эпохального события плацентарные еще долго оставались насекомоядными. Вносить разнообразие в свою диету они начнут только в самом конце мезозоя, а скорее даже уже в кайнозое[70]. На это указывает постепенное исчезновение генов, ответственных за выработку ферментов, расщепляющих хитин насекомых. Я бы все же остановился именно на границе мезозоя и кайнозоя как на важнейшем рубеже начала смены диет: все-таки, скорее всего, генетические изменения шли за изменениями в поведении и образе жизни, а не наоборот. И тем не менее то, что плацентарные еще миллионы лет после знакомства с цветковыми растениями предпочитали уплетать всякое членистоногое, не значит, что знакомство с цветковыми на плацентарных никак не сказалось.
Цветковые — это не только вкусные плоды и листья, это еще и масса насекомых, поедающих эти листья и опыляющих эти растения, то есть это в любом случае новая еда! И да, помимо плацентарных появлением цветковых воспользовались и многие другие млекопитающие. Именно на конец мелового периода, на время после широкого распространения цветковых растений, приходятся, согласно данным за 2011 год, два пика видообразования млекопитающих[71]. Именно териевые млекопитающие (и в их числе плацентарные) в это время дифференцируют особенно активно…
И все-таки, увы, причины, подтолкнувшие будущих плацентарных стать плацентарными, неизвестны. Их могло быть множество, первые плацентарные могли появиться не на берегах речушек и озер, а наоборот — в засушливых районах, или на высокогорьях, или в приполярных широтах, в общем, любые достаточно суровые условия жизни могли стимулировать развитие плацентарности. Если бы действительно первые плацентарные селились по берегам пресных водоемов вообще и озер в частности, их останки находили бы в несметном количестве: донные отложения — идеальное место для сохранения трупиков, скелетиков и косточек. Даже учитывая то, что речь идет о существах мышиного размера, а не величиной с автомобиль, находок должно быть очень много. Мне совершенно неизвестно, какой именно образ жизни реконструируется для древнейших известных на сегодня плацентарных — юрамай (Juramaia sinensis). Так что о происхождении плацентарных пусть говорят специалисты, пока нам интереснее сложности, с которыми столкнулись наши предки в освоении океанов.
Современных сумчатых не назовешь мореплавателями, это уже понятно. Но чтобы представить масштаб, добавлю еще кое-что. Даже вроде бы не приспособленные к жизни в море плацентарные без особых осложнений пересекали океаны. В некоторые периоды в кайнозое «морское сообщение» через Атлантический океан было едва ли не активнее, чем после изобретения судоходства. Видимо, именно морским путем — на древесных естественных плотах (стволах поваленных деревьев) — добрались до Южной Америки грызуны[72], тем же способом переправились в Новый Свет обезьяны[73]. Причем, как сейчас предполагают, в Америку независимо переселились две группы приматов[74]. Разумеется, заселить континент им помогли обстоятельства: направление и скорость течений, сильные ливни или цунами, уносившие деревья от Африканского побережья к берегам Южной Америки. Но дело не только в конкретных, удачных для плацентарных колонизаторов обстоятельствах. Информации о том, что где бы то ни было и когда бы то ни было подобные экстремальные морские путешествия предпринимались сумчатыми, у нас нет. Водная преграда оказывалась для них каждый раз почти непреодолимой.
Особенно показателен пример австралийской фауны. Плацентарные — аборигены (конкретнее — грызуны) появились на этом материке по геологическим меркам сравнительно недавно — во времена наступления ледников. Сегодня на континенте обитает ряд эндемичных (больше нигде не встречающихся) мышевидных (кенгуровые мыши, бобровые крысы, кроликовые крысы и др. — всего около девяти родов). Пересечь океанские просторы им тоже помог случай, то есть, по-видимому, именно оледенение, аккумулировавшее воду в ледниках и вызывавшее понижение уровня океана, «сократившее» морской путь от одного материка (Евразийского) до другого (Австралийского). Однако изолированные на Австралийском материке и окрестных островах сумчатые так и не смогли распространиться за их пределы. Конечно, им мешали уже обосновавшиеся там плацентарные, легко
