— Давай лучше я!

Артем оглянулся.

— А. Давай.

Я переняла у него пластырь, сообщила нравоучительно:

— Клеить нужно не абы как, а именно на больное место.

— Больное, больное, — согласился Черкасов. — У меня сегодня всё больное… Ой!

Это я для проверки ткнула его пальцем в спину.

— Больно? И здесь?

— Ох…

— А здесь?

— Самохина, ты садистка! Клей уже скорей!

— Я садистка, ты поэт…

Я аккуратно приладила ему пластырь на поясницу.

— Еще упаковка осталась?

— Да, вот.

— Где сильнее всего болит?

— Я ж сказал — везде!

Кожа плотная, никаких тебе жировых валиков на боках, ни пивного живота. И мышцы… имеются. Твердые. Еще больше напрягающиеся под моими прикосновениями. Не оборачиваясь, Артем задумчиво вопросил пространство:

— Мне кажется, или некоторые сейчас пользуются случаем и меня лапают?

— Размечтался! — Я от души шлепнула пластырь на первое попавшееся место. Взревевший Черкасов повалился в кресло, изгибаясь и потирая спину.

— Напомни в следующий раз, чтобы не доверял тебе меня лечить! И вообще больше никогда не занимался благотворительностью… в виде сдвигания фамильных гробов!

— Благотворительность?! — Я уперла руки в боки. — Да моя мама накормила тебя до отвалу и еще выдала ссобойчики на целую неделю! Это что, несчитово?!

Артем глянул мне за спину и, растянув губы в улыбке, приветственно помахал рукой. Я обернулась: из-за стеклянной перегородки на нас таращились вернувшиеся с обеда коллеги.

Пришлось тоже лучезарно улыбнуться и пошевелить пальчиками — не прятаться же под стол, в самом-то деле; тем более мы ничем предосудительным не занимались!

— Считово-несчитово… — Черкасов потянулся за своей одеждой. — Спасибо за экстремальное лечение!

— Вэлкам. — Я опять отправилась к двери и оглянулась на его оброненное:

— Всё у тебя хорошо, не парься!

— А? Ты о чем?

Уже застегнувший рубашку Черкасов не ответил — сосредоточенно боролся с галстуком. Я предложила заботливо:

— Помочь?

— Иди вон лучше с наших коллег деньги собери… За погляд.

* * *

Сегодня задержались уже двое: я и Кристина. Я-то понятно, хотела опять втихушку поучиться, а Лазарева остается допоздна или в выходные, лишь когда горит большой проект. Сейчас вроде ничего такого, обычная текучка, так нет же — все разошлись-разбежались, даже ведущий, благовонявший своими пластырями и сквозь закрытые двери кабинета, благополучно отбыл, — а эта как сидела, так и сидит!

В конце концов пришлось признать, что мои уроки сегодня накрылись, и отключить комп. Кристина наблюдала за моими сборами. Очень неуютно: до этого меня традиционно не замечали. Наконец одевшись, я сообщила чуточку заискивающе:

— Ну, я пошла, до завтра, Кристин!

— Женя, подожди немного. У меня к тебе серьезный разговор.

Уй. Я прижала к себе сумку щитом, судорожно вспоминая, когда и где успела накосячить. Или мне это пока еще неведомо? Наша Снежная Королева обычно придерживается образа цивилизованного менеджера: то есть делает выговор проштрафившемуся исключительно с глазу на глаз. Типа бережет его самолюбие. Может, оно и правильно, но лично мне оттого не легче.

— Да?

Кристина отъехала от стола на кресле и скрестила на груди руки. Окинула меня с головы до ног оценивающим взглядом, прямо как Черкасов раньше. О, кажется, его «всё у тебя в порядке, не парься!» — вынесенный вердикт того самого осмотра. Я даже фыркнула тихонько: ну спасибо, утешил!

Похоже, Кристина отнесла смешок на свой счет, потому что прищурила красивые ледяные глаза. Сейчас мало мне не покажется!

Однако первые ее слова были настолько неожиданными, что я чуть сумку не уронила.

— Женя, мне не нравится, как ты ведешь себя с нашим ведущим!

— С ведущим? Это с Артемом, что ли? — глупо переспросила я. — То есть с Черкасовым?

— Да, с Артемом Черкасовым. Ведущим архитектором, — подчеркнула Кристина.

— А как я себя не так веду? — пробормотала я, прикидывая, не поделился ли Артем с ней эпопей передвижки фамильного памятника Самохиных. И ведь не поспоришь — мы втроем (я, мама и шифоньер) и впрямь на целый день вывели ценного работника из строя. А, догадалась! — Если ты насчет сегодняшнего, то Артем… в смысле наш ведущий… он сам не мог поставить себе пластырь на спину, и…

— Да, сегодняшний случай — тоже показатель, как легкомысленно ты относишься к его имиджу в частности и имиджу «Ориона» в целом! Хорошо, что подобную сцену застали только мы и все в курсе, что у вас двоих исключительно приятельские отношения! А если бы увидели наши клиенты? Что бы они подумали о нашей фирме?

Ну, наверное, что здесь филиал стриптиз-бара? Вообще, конечно, странно: раздевался-то Черкасов, а жучат сейчас почему-то исключительно меня! Кстати, он мог это всё свободно проделать в мужском туалете… Еще и попросил бы там кого-нибудь пластыри наклеить. А может, наш ведущий — тайный эксгибиционист? Я прикусила щеку, чтобы не захихикать, как это часто случается со мной в самый неподходящий момент. Вроде этого.

Между прочим, отлично поставленная у Кристины речь: четкая, никаких тебе заиканий, повторов, сленговых выражений и слов-паразитов! Может, она все свои разносы предварительно формулирует-записывает, а потом заучивает, репетируя перед зеркалом?

— Мы, конечно, знаем, что вы бывшие однокурсники, и что именно Артем Игоревич порекомендовал Михаилу Юрьевичу взять тебя на работу. Так что и гендир, и мы, и он сам ожидали от тебя многого, но, к сожалению… — Тут Кристина в первый раз сделала паузу. Очень многозначительную. А мне вдруг стало совершенно не смешно: уж слишком ее слова совпали с моими недавними мыслями. — К сожалению, ты эти ожидания не оправдала. Очень надеемся, пока. Потому что твои сегодняшние обязанности может свободно выполнять обычный стажер без законченного высшего.

Опять в точку — я ведь недавно думала о себе как о девушке на побегушках… Но что значит «мы»? Кристину что, делегировали выступить с этим заявлением на каком-то тайном совещании коллег? Юлька, насколько я помню, только посмеялась: «Ну вы даё-ёте!»; Алексеич, покачивая головой, скрылся в своем закутке, Макс отпустил какие-то шутливые замечания, которые Лазарева оборвала ледяным: «Обеденный перерыв закончился, хватит болтовни!». Нет, явно сама сделала слона из мухи… то есть из наклеивания пластырей.

— Кристин… — начала я, не слишком представляя, что собираюсь произнести: объяснить, что она всё не так поняла? Извиниться за лечение ее драгоценного ведущего прямо на рабочем месте и… заодно уж и за собственную некомпетентность?