Беглецы оглянулись посторонам. Тихо испокойно. Неприметный боковой вход вхрамовый придел ночью никого неинтересовал. Как итроица нищих оборванцев, изнего появившаяся. Под предводительством целительницы они двинулись вперёд. Позади остались запертые наключ трупы ловцов инквизиции ипятеро бессознательных послушников. Ивроде бысама Марьяна Ильинична никого небила инеубивала, ночувствовала себя наигадейшим образом. Ився обстановка была под стать— втакой как раз хорошо размышлять онесовершенстве мироустройства вцелом ичеловеческой души вчастности. Как говорится, все аргументы налицо.

Пройдя извилистыми переулками иугваздавшись посамые колени, беглецы вышли наплощадь. Может, ицентральную, кто жеёзнает. Нооднозначно грязную изамусоренную. Вокруг суетились люди, воздвигая подобия прилавков. Ичем они торговать собрались? Помоями? Пахло-то именно ими.

Марьяна Ильинична стоской огляделась— скаждой новой минутой этот мир нравился ейвсё меньше именьше. Вариант сдеменцией иАльцгеймером неказался более таким ужплохим. Лучше пусть это будет галлюцинацией, ибо отмысли, что люди реально так живут, становилось дурно, икгорлу подкатывала горечь. Или это сало вступило вреакцию снедояблоками?

Вобщем, оптимизмом непахло. Ачем пахло— все уже поняли.

Старуха притормозила ипо-хозяйски огляделась.

—Нам туда!— уверенно указала она, идаже голос показался более бодрым именее скрежещущим, чем обычно.

Сдощатого настила продавали всякий хлам. Такое барахло вродном мире Левиной неточто всеконд-хенд несдавали, даже надачу грядки копать неотвозили. Авсем известно, что ценза для «дачной одежды» несуществует. Сначала одежда новая иприличная. Такую ивгости нестыдно надеть, ивтеатр. Потом она переходит вразряд обыкновенной: можно наработу сходить, впарк напрогулку. Дальнейшее падение— неизбежно. Неудачная стирка сзелёными шортами? Ивот уже некогда розовый свитер можно только дома носить. Хотя ладно, домагазина добежать тоже сойдет. Ноиэто неконец. Уронили насебя тарелку жирного плова? Облились хлоркой, отчего накофте остались белые потёки? Прожгли рукав? Образовались дырки, моль проела, мухи засидели, тараканы наблевали? Выход есть! Вези надачу— там внеравной борьбе сборщевиком всё пригодится.

Неповторимый дачный стиль— тряпичная панама времён Хрущёва, дополненная китайской кофтой впионах идраконах, синтетические спортивные штаны, галоши наногах и, если прохладно, тосверху— джинсовая куртка-варёнка. Или облезший новомодный свитшот, который постирали водой ажнадесять градусов теплее, чем рекомендовано, отчего онпотерял все краски, форму исмысл жизни. Это женехрущёвская панама, которую однажды натри года забыли всарае, апотом жевала корова, ноудивительным образом хуже она отэтого нестала. Лучше, конечно, тоже, ноэто уже совсем другой вопрос.

Вобщем, навзгляд Марьяны Ильиничны, такуча тряпья, вкоторой сэнтузиазмом рылась старуха, годилась только накостёр. Новодёжные инквизиторы Левину никто неприглашал, так что она молча отдала мешочек сосвоими деньгами целительнице инестала вникать вто, какие вещи тавыберет. Понадеялась начужой опыт ипрозорливость.

Сноровистая бабка приодела компанию беглецов насвой вкус. Наконкурсе огородных пугал они быуверенно заняли весь пьедестал. Один поеденный мышами стёганый лапсердак чего стоил, нокмоменту, когда целительница сторговалась заодежду, Марьяна Ильинична так озябла, что иего, идырявый капор изшерсти дохлой псины надела едва линесрадостью.

—Нитки быкупить…— пробормотала она.— Ябывсё зашила.

—Будут нам нитки,— улыбнулась целительница так, будто пригрозила.

Вдальнейшие покупки Левина особо невникала: какой-то мешок налямках; одеяло, накотором, судя повиду, три века подряд котились кошки; шкура толилысого медведя, толиволосатого мамонта, что пережила неодин апокалипсис… Ивполне крепкие башмаки для мальчишки— вместо драных лаптей, которые сблагодарностью забрал продавец барахла. Нуда, покупцу товар.

—Сходи купи сухарей дасырных обрезков,— старуха сунула Левиной вруки корзинку инесколько серебристых чешуек, асама принялась выбирать Дхоку штаны поразмеру, что было непросто, учитывая степень его истощения идлину ног.

Марьяна Ильинична опасливо оглянулась. Продуктовые прилавки внушали ещё меньше доверия, чем одёжные. Любой инспектор санэпидемстанции забился бывконвульсиях отострого приступа счастья иужаса. Даиценники отсутствовали как класс. Почём нынче сырные обрезки исухари для магически одарённого пролетариата? Кто бызнал!

Осторожно приблизившись кодному изприлавков, юная пенсионерка присмотрелась ксыру. Сыр влажно присмотрелся вответ. Вотдельной корзине усамого края лежало то, что, судя повиду, ейитребовалось.

—Почём сыр, уважаемая?— осипшим голосом спросила Левина, указывая наподсохшие корочки.

Марьяна Ильинична подняла глаза надородную продавщицу, готовую подошедшей кприлавку оборванке поддать шваброй— еёторговка держала наизготове и, судя позасаленной ручке, вдело пускала регулярно. Инавсякий случай наполшага назад шагнула. Хотя при известной сноровке швабру можно икак метательный снаряд использовать. Аинтуиция подсказывала: укрутобокой продавщицы сноровка была.

—Три ресеха задва сакепела.

Порывшись вмутном озере чужой памяти, Марьяна Ильинична выяснила, что сакепел— это примерно четверть килограмма. Три ресеха заполкило— вроде недорого. Ноесть лиунеё эти самые ресехи? Наладони лежало одиннадцать чешуек. Это ресехи или нет?

Оказалось, что да.

—Выпростите, но… может, отдадите четыре сакепела запять ресехов? Унас…— Левина тяжело вздохнула ичестно добавила:— совсем бедственное положение.

Продавщица неожиданно смягчилась, идаже швабру стала держать уже нетак воинственно. Марьяна Ильинична торговаться умела. Ноневдухе «почём ваши гнилые помидоры?», авежливо иобходительно. Самой пару раз довелось заприлавком постоять одним летом, иона прекрасно понимала, насколько это тяжелый труд.

—Ой, дабери,— махнула рукой продавщица ищедро отсыпала засохших сырных обрезков впротянутую корзинку.

Судя повесу, получилось куда больше килограмма, иЛевина благодарно улыбнулась. Ащекастая торговка внезапно достала из-под полы румяный пирожок ипротянула тощей покупательнице.

—На! Атоглазищи одни. Это чтоб воровать невздумала…— строго наказала женщина, апотом вдруг грустно добавила:— Аторуку-то отсекут, совсем тогда загнёшься. Нувсё, пошла, нечего мне покупателей отпугивать.

Левина взяла пирожок, понимающе кивнула иотпрянула.

—Благодарю!

Соблазн вцепиться впирожок, как собака вкотлету, юная пенсионерка подавила. Положила вкорзину, чтобы потом натри части разделить. Сухарями торговали рядом, ивозле пекарского прилавка витал такой одурманивающий запах свежей выпечки, что даже перебивал помойный дух. Так быистояла. Нонарод уже собирался— расхватывал исходящие паром дорогие калачи ибруски серого хлеба подешевле.

—Прошу прощения, авкакую цену сухари?— Марьяна Ильинична постаралась поправить капор так, чтобы скрыть прорехи.