Хотя прекрасно понимаю, что это вне моей компетенции.

Доктор Брукс прожигает меня взглядом. Замечаю какое-то движение. Софи крадется к выходу. Оказавшись у доктора за спиной, она машет, указывая сначала на него, потом на свой висок и скулу. С трудом сдерживаю улыбку. Вряд ли он разозлится на меня до такой степени. Или?..

– Вы хотите сказать, что доктор Сандерс должен и дальше лечить пациентку, которой травмировал гортань и чей желудок накачал кислородом? Я вас правильно понял? Его действия привели к стремительному падению сатурации, у пациентки чудом не остановилось сердце. – Доктор Брукс говорит спокойно – совсем как Оби-Ван Кеноби. Нельзя сказать, что он высокомерен, но что-то в его манере вызывает во мне протест, а внутренний голос подсказывает, что это может стать для меня уроком.

– Людям свойственно ошибаться, – говорю я, ожидая, что сейчас доктор Брукс развернется и уйдет, закрыв эту тему.

Я удивлена, когда он, подойдя, встает передо мной, засунув руки в карманы халата, и велит продолжать. Доктор Брукс совсем не холодный и неприступный. Просто чертовски хорошо умеет скрывать чувства.

– И как же, по-вашему, мне следовало поступить?

Я должна была это предвидеть… Понимаю, что сама загнала себя в ловушку, но не собираюсь говорить, будто не знаю.

– Вы наш наставник. Вы обязаны помогать нам и искать альтернативные варианты…

– Верно. Я ваш наставник. Не нянька. Вы мои подчиненные, я должен вас направлять, а не решать за вас проблемы.

Растерянно смотрю на него.

– Прошу прощения?

– Вы закончили учебу и выбрали Уайтстоун. Здесь вы сами принимаете решения – и вам придется слушать, когда вам говорят, что эти решения были плохими. Вы несете ответственность за чужие жизни, за жизни всех, кто находится под вашим наблюдением. Ваши решения влияют не только на вас, но и на пациентов, их семьи и в конечном счете на меня.

– Вы могли бы поговорить с доктором Сандерсом. Это поможет ему. Выгнать человека и забрать у него пациента вместо того, чтобы поддержать, – как думаете, что это даст? – замечаю, что повысила голос, и пытаюсь взять себя в руки. Мы все еще в больничной палате, черт возьми. Куда, интересно, подевалось мое самообладание? Как этому мужчине удалось выбить меня из колеи?

– Он переживет это и станет сильнее, – цедит сквозь зубы доктор Брукс.

Чувствую, что задыхаюсь. Он стоит так близко, что я могла бы попытаться выцарапать ему глаза. Мало кто может похвастаться, что довел меня до бешенства, почти не затратив усилий. Не понимаю, чем доктор Брукс меня так раздражает…

– Переживет? Станет сильнее? – отвечаю возмущенно. – Вы выбираете легкий путь, как тогда с Зиной? Предпочитаете стоять в сторонке и ничего не делать, надеясь, что проблема решится сама собой?

Я знаю, что не права и все было совсем не так. Доктор Брукс очень рисковал, когда согласился со мной. Нравится нам это или нет, но пациент имеет право отказаться от врача и потребовать другого.

– Этот разговор окончен, – говорит доктор Брукс спокойно, но я замечаю, что его тон изменился.

Он не двигается с места. Стоит, поджав губы и серьезно глядя на меня. С каждой секундой он становится напряженнее – это заметно по плечам, по выражению лица. Вижу, как предательски пульсирует венка у него на виске и проступают желваки на скулах. Тревожные звоночки у меня в голове сливаются в оглушающий сигнал тревоги, но остановиться я не могу.

– Райан не повторит ошибку, но не потому, что чему-то научился, а потому, что теперь он будет вас бояться! – Словно со стороны слышу собственный голос. – Вы еще помните свои первые месяцы в этой больнице? Помните свои ошибки и неверные решения, которые якобы сделали вас сильнее? Неужели тогда вас никто не поддержал?

Его ноздри раздуваются, взгляд скользит по моему лицу и, как мне кажется, на мгновение задерживается на губах. Похоже, у меня разыгралось воображение. Невольно смотрю на его губы, рассматриваю лицо – как в первый день – и судорожно сглатываю. Прижимаю медкарту к груди так сильно, что болят ладони.

– Это не ваше дело, – произносит доктор Брукс. Голос звучит хрипло и пугающе тихо, но обволакивает меня как теплое одеяло в холодную ночь. Какая странная мысль… Она и пугает, и раздражает, я понятия не имею, что со мной происходит. Разве можно говорить подобную чушь таким красивым голосом?

– Господи… вы всегда ведете себя как придурок?

Будь рядом Джесс, она бы зааплодировала. Логан бы заметил, что за оскорбление можно попасть под суд. А родители? Надеюсь, они бы сказали, что гордятся дочерью, которая отстаивает то, во что верит. Хоть и сомнительным способом.

– Лора, я… – с негодованием выдавливает доктор Брукс и замолкает. Раздраженно морщится, когда понимает, что сказал. Это выражение быстро исчезает с его лица, но я успеваю заметить. Доктор Брукс перешел черту и сам это понимает. Вскидываю брови, удивляясь, что он назвал меня по имени. – Позаботьтесь о пациентах. Делайте свою работу. А я буду делать свою.

Он направляется к двери. А я молчу – у меня такое чувство, будто только что выронила из рук гранату. И не хочу быть поблизости, когда она взорвется.

Глава 10

Нэш

Обычно я люблю свою работу, но иногда – ненавижу. Впрочем, последние несколько дней я больше всего ненавижу себя. И почему не отказался, когда Крис попросил курировать интернов? Доктор Крис Гарднер – заведующий хирургическим отделением, и за прошедшие годы он стал мне близким другом. Я согласился исключительно ради Криса, а не потому, будто думал, что подхожу на эту роль – особенно учитывая, что в больнице я не очень давно. Но Крис верил в меня…

И ошибся…

Да, теперь я врач, а не интерн, но случившееся – настоящая катастрофа. Наверняка наш разговор с доктором Коллинз кто-нибудь слышал. Но больше всего меня раздражает, что я назвал ее по имени. Проклятье. Раньше со мной такого не случалось.

Наивность интернов меня убивает. А ведь я и сам когда-то был таким… Эти ребята напоминают мне нашу группу интернов, нас с Йеном. В каждом наборе есть свой весельчак и гений-теоретик, который переживает суровое столкновение с реальностью, когда дело доходит до практики, своя отличница, твердо намеренная добиться успеха, и тихоня – прилежная, но слегка неуклюжая, и своя Лора.

Амбициозная, но не напористая – если дело не