— Это… вполне естественная реакция. Так обычно и реагируют на тех, кто тебя шантажирует и склоняет против воли к сексу. Или… вы сталкиваетесь с подобным «казусом» впервые, мистер Маннерс?

Я действительно сделала всего пару небольших глотков, после чего решила не рисковать и временно остановилась.

— Можно сказать и так. Сталкиваюсь с подобным феноменом впервые. С тем, как ты старательно противишься самой себе и скрытым в тебе… тайнам.

— Я ничего не скрываю! Я… перед вами вся, как на ладони! И я… я до сих пор не могу понять… зачем вам это всё? Зачем я вам? Вы же можете выбрать любую, кто действительно готов и хочет раздвигать перед вами ноги!

Кажется, шампанское достигло своей главной цели, выстрелив по мозгам горячим залпом очередного пугающего головокружения. Правда, ненадолго. И то, мне почему-то почудилась, что это была реакция не на вино, а на сидящего передо мной мужчину. На его хозяйскую позу и пока ещё не слишком навязчивый взгляд. Он продолжал меня изучать, но уже не так откровенно и нагло, как в самом начале. Скорее мягко, поверхностно, почти любуясь.

Он даже не сразу заговорил, будто специально затягивая с ответом или тщательно взвешивая в голове каждое будущее слово.

— В том-то и проблема, Энн. Всё не так просто, как тебе, возможно, кажется со своей колокольни. Ты совершенно меня не знаешь, поэтому и видишь того, чего нет. Не знаешь, что мною движет, и чего я хочу на самом деле. А… захотел я тебя. И, как правило, я всегда получаю или беру то, что хочу. Ну же, Энн. — он слегка склонил голову и улыбнулся едва не заигрывающей улыбкой сытого кота. — Ты ведь очень способная и сообразительная девочка. Всего одна ночь и всё закончится — останется далеко позади, как страшный, но весьма приятный сон…

— Это… это всё… неправильно!

— Вся наша жизнь состоит из неправильных вещей. Но в твоих силах изменить некоторые обстоятельства. Учти… Я не привык брать женщин силой, если они сами этого не хотят. Поэтому, пожалуйста…

Он вдруг поддался вперёд, облокачиваясь обеими руками о колени и буквально вбуравливаясь в моё лицо невыносимо пристальным взглядом.

— Перестань противиться тому, чего хочешь и чувствуешь сама. А главное… Не притворяйся. Никогда передо мной не притворяйся. Уж я-то всегда смогу определить, что настоящее, а что наигранное. Более того. Если сделаешь всё по моим правилам, обещаю… ты сама не захочешь от меня уходить… И, как я уже говорил по телефону. Я умею быть и щедрым, и благодарным, причём в тех пределах, которые тебе и не снились.

— Вы же говорили только про одну ночь…

Что-то шампанское мне совсем не помогает. В голове лишь ещё сильнее зашумело, а всё тело обдало паническим жаром из-за смысла сказанных Маннерсом слов. И дышать стало тяжелее. А если он что-то подсыпал в напиток?..

— Пересядь на край столика напротив меня, Энн.

— Это… не тот ответ…

— Я уже закончил и с объяснениями, и с ответами. Так что… давай… Покажи насколько ты готова выполнять мои требования и как далеко способна зайти, чтобы полностью удовлетворить мои хотелки, mon papillon. И, пожалуйста. Не заставляй меня ждать, как и повторять приказы более одного раза. На столик, Энн.

Похоже, после этих слов я окончательно отупела, перестав соображать о чём-либо вообще. Словно меня накачали с ног до головы горячим и аритмично пульсирующим воздухом, а все нервные окончания с сознанием пропитали ментоловым анестетиком. Не представляю, как сумела в таком состоянии оставить куда-то недопитый бокал с быстро нагревшимся от моей горячей ладони шампанским и отложить на диван с плотно сомкнутых бёдер сумочку. После чего, чуть живая и едва дыша, приподнялась с дивана и кое-как, не особо-то и грациозно, пересела на толстую столешницу грёбаного чёрного столика. И всё это под неотрывным взглядом Маннерса, наблюдающего за мною с расстояния чуть меньше вытянутой руки.

— Видишь? Это же совсем не сложно?

Совсем ненадолго он повернул лицо к рядом стоящему столу и взял оттуда пульт. Пара мягких нажатий большим пальцем на какую-то кнопку и… гостиная погрузилась в настоящий полусумрак, хотя и не в полную темноту. Я всё ещё могла его видеть и прекрасно различать чеканные черты совершенного профиля, которые теперь из-за более густых теней ещё больше напоминали лик какого-нибудь чёрного божества. Про его запах вообще промолчу. Кажется, от его мускусного парфюма с едва уловимыми нотками горького миндаля в моей голове так сильно и мутнело. Или от всего сразу. От чёткого понимания того факта, что всё это взаправду. Я не сплю, а действительно переживаю всё происходящее со мной в реальности! Переживаю, вижу, чувствую и… жду…

— Расслабься, Энн. Ты это прекрасно можешь сделать сама, без чужой помощи. Я это вижу и знаю… — всего несколько секунд и я… снова тону в его чёрных, как и его дьявольская душа, глазах. И в той бездне, которая смотрит на меня из него. И в его невыносимой близости, после того, как он пересел ко мне едва не впритык на самый край сиденья своего кресла. — И не только это…

Его тёплая и на удивление мягкая ладонь легла на мою коленку — спокойно, уверено, как на по праву принадлежащую ему собственность. И так же само его пока ещё нежные, но очень сильные пальцы протиснулись в стык меж моих сжатых бёдер.

— И не смей мне сопротивляться. Ни сейчас…

О, боже!.. Я и в самом деле схожу с ума, ибо это невозможно так просто выдержать. Его грёбаную мощь, сминающую на раз энергетику и всё-всё-всё, что он при этом делает. Особенно когда между нами не остаётся ни единого дюйма из защитного расстояния. Когда он вдруг приближается к моему лицу своим и… задевает колкой щетиной на широкой скуле мою щеку. Когда начинает громко шептать свои демонические заклятия мне на самое ухо, прямо в мою голову, опаливая кожу и рассудок бархатным баритоном, пока пальцами скользит по внутренней части моего дрожащего бедра, подбираясь миллиметр за миллиметром к моей ничем незащищённой киске.

— Ни сейчас. Ни после. Никогда либо впредь.