Ноги стали ватными, а в глазах потемнело. Уже не видя, Лена сделала шаг наугад и уткнулась лицом во влажную мягкую траву.

Длинные люминесцентные лампы потрескивали на потолке, заливая небольшое помещение холодным больничным светом. Лена лежала на неудобной холодной кушетке с мокрым полотенцем на лбу

Сквозь щель между ширмой и стеной она заметила Светлану Владимировну, сидящую за столиком медсестры. Она, облокотившись на него, дула на чашку с дымящимся чаем.

Лена спустила ноги на пол и села. Мокрое полотенце гулко шлепнулось на пол, и Светка вздрогнула.

— Ложись, ложись, — она мягко надавила на Ленино плечо, — ты приболела, отлежишься и к костру будешь как огурчик.

— Ни кто не заходил? — С надеждой поинтересовалась Лена.

Светка со вздохом встряхнула градусник и сунула Лене под мышку

— Черти-чё в эту смену творится, — по-бабьи пожаловалась она. — Медсестра вот уехала. Вожатые шастают туда-сюда, когда хотят, — она нахмурив брови посмотрела на Лену.

Вожатая вытащила градусник и подняла его на свет. Полоска ртути дошла до отметки 37, 5.

— Дорофеев заходил, только я не пустила. Тебе нужен покой.

Лена отвернулась к стенке

— Все, спи, — Светлана Владимировна щелкнула выключателем, и в домике стало темно.

Окно скрипнуло, и из раскрытой створки упал сложенный листок

«Больше никогда в жизни не напишу и записки. Хватит с меня», — Лена со стоном развернула бумажку.

Лена! Ты меня очень испугала, надеюсь, что сейчас с тобой все хорошо. Я рад, что был вместе с тобой в «Заре», потому что ты чудесная девушка. Дальше будет только лучше, поверь мне!

С.

Лена положила листок под подушку и закрыла глаза. Правление Кати закончилось.

Со временем Лениного выздоровления вожатая немного прогадала. Пионеры уже разошлись по корпусам, завтра после завтрака отъезд. Где-то неподалеку бренчал на гитаре Валера. Искры прощального костра улетали в звездное небо.

«Скоро август», — сонно подумала Лена и уткнулась в плечо Сереже. Смена в «Заре» закончилась.

— Помнишь, как в начале смены мы также сидели вместе под ночным небом?

Сережа бессмысленно чертил палкой по земле, не обращая внимания на Лену.

— Что-то случилось? — скорее по привычке, чем действительно волнуясь спросила Лена. Она была уверена, что все уже позади и ничего плохого с ними случиться больше не может.

Сережа бросил палку в костер и выдохнул.

— Мне ответила Катя. Написала, что желает нам обоим счастья. — Выдавил из себя он. — Подальше от нее.

Глава 22. Где-то я это уже слышал

В 9 утра к воротам «Зари» подкатил большой жёлтый автобус, и немолодой лысеющий водитель посигналил пионерам — пора было уезжать. Усадив своих детей и в последний раз пересчитав их, Лена уставилась в окно.

Ночь после признания на костре прошла в бреду. Чужой голос из ее горла успокаивал Сережу, чужие руки, растущие из ее тела, прижимали его к себе. Сережа со стиснутыми зубами бормотал ей что-то про Катю, про то, что пешком, напрямик через лес, уйдет к ней, лишь бы только она его приняла, и больше никогда ее не отпустит. Он во всех подробностях вспоминал про Катины руки, Катин смех, Катины губы и… продолжал сидеть у догорающих полешек, прижавшись, словно испуганный грозой ребенок, к Лене.

Спустя полчаса стало совсем тихо, у костра остались только они вдвоем. Лена огляделась: заросли травы недружелюбно темнели, а дальше начинался лес.

— Пошли, — негромко позвала она, и он пошел.

Трава была холодная и влажная от выпавшей росы, осока резала загорелые руки и ноги, оставляя на них короткие и болящие ранки. Лицо Сережи темнело над ней, загораживая небо, а по нижней части тела растекалась тягучая боль. Ногти загребали землю, и по всюду на коже и на одежде оставались землисто-зеленые следы. Сережа глухо выдохнул и, отвернувшись от Лены, подтянул штаны.

— Встаешь? — Сережа протянул Лене руку.

Снизу вверх он казался непропорциональным и еще более дурацким, чем обычно, что придавало ему какой-то трогательный, беззащитный вид. Лена одернулась и села, по-турецки сложив ноги.

— Я люблю тебя, — внятно, словно объясняя себе самой, произнесла она.

Сережа присел на корточки, рассматривая Лену, словно в первый раз.

— Нужно идти в корпус, Лена.

Лена провела по острому краю травинки, отчего на подушечке пальца выступили пара красных капелек.

— Все хорошо, я догоню, — Лена откинулась назад на холодную листву, а Сережа не стал настаивать.

Сережа вообще никогда не настаивал, Елена вышла из домика и ступила на промерзшую землю. На улице заметно потемнело, что поделать, осень. Никогда не настаивал, никогда не злился, не повышал на Лену голос и не оскорблял. Он просто уходил: в себя, к кому-то другому или просто в никуда, оставляя ее барахтаться одну.

Весь его вид, напоминавший побитого щенка, нуждающегося в том, чтобы его обогрели, и приласкали, заставил Лену забыть о минутах боли и стыда на поляне. Пусть в сумке лежит вся смятая и грязная от травы и земли блузка, пусть придется объяснять маме от чего Катя больше не приходит в гости, а оставшись одной мучительно высчитывать по календарику начало менструации, сейчас это не важно.

Она повернулась к Сереже, сидевшему рядом с ней, и попыталась завести разговор:

— Мы же еще увидимся?

Нет, не так, Лена быстро поправила себя.

— Когда мы еще увидимся, Сереж?

Сережа совсем оброс за эти несколько недель, и так небрежная стрижка стала совсем буйной. Его ненадолго хватило одеваться подчеркнуто педантично, назло Кате и всем остальным, считавшим его лишь клоуном и придурком с ветром в голове. Протест был отброшен за ненадобностью и пропавшим у протестующего желанием сопротивляться.

— Не знаю… Хочу побыть один, — автобус подскочил на кочке, отбросив Лену к Сереже. На вытянутых руках он отодвинул от себя девушку и сдвинулся к самому краю автобусного сидения.

— Ты же знаешь, что я всегда рядом, — в носу защипало, а комок в горле не дал договорить. Разве это честно, что она пожертвовала ради него всем, а он так отворачивается.

Лена набрала побольше воздуха и продолжила:

— Я всегда рядом и всегда буду на твоей стороне.

Невдалеке показался вокзал с плотно сбитой толпой людей, прикладывающих ладонь козырьком ко лбу и всматривающихся, в ожидании автобуса. Это родители встречали своих детей, вернувшихся со смены в «Заре». Сережа накинул рюкзак на плечо и соскочил с автобусной ступеньки.

— Кате ты такое тоже говорила.

Глава 23. Друг мой, прощай!

Август тянулся бесконечно. Лена, укутавшись в старый вязаный свитер, сидела в гамаке, поджав ноги. Она в