Шрифт:
Закладка:
Луна вышла из облаков, и в комнате стало совсем светло. На циферблате часов было уже половина одиннадцатого, свечка должна была закончиться. Лена, стараясь чтобы половицы не заскрипели, проскользнула за Анькой и Валерой, держащим в руке зажжённую свечу, и направилась к пляжу. Сережи еще не было и Лена, стянув с себя сандалии, стояла по щиколотки в ледяной воде, пытаясь привести мысли в порядок. Здесь они купались с Катей, поклявшись быть всегда вместе, а теперь та же вода холодом обжигает ее одну.
Прошлое еще полчаса, а Сережа так и не появился. Лена вышла из воды и, ступив на холодный песок, начала обтирать ноги.
На пригорке возникла невысокая фигура человека, луна светила в спину и было плохо различимо лицо. Он кого-то высматривал, крутя головой в разные стороны, и остановив взгляд на Лене, сбежал вниз к ней.
Сережа бежал, зачерпывая полное кроссовки песка, спотыкаясь о развязавшийся шнурок. Он вплотную приблизился к Лене. В его глазах горел нехороший огонь, а грудь взымалась от прерывистого дыхания.
— Сережа, — только и смогла произнести Лена.
Не говоря ничего, он обнял руками ее талию, и Лена покорно закрыла глаза. Все течет, все меняется. Завтра придет осознание всего, сейчас есть только пляж и тепло чужого тела.
— Мне нужно будет уехать завтра, — Сережа оторвался от нее. — Ходил к старшей отпрашиваться.
— Так долго? Она же ложится спать почти сразу после отбоя.
— Понимаешь, — Сережа поднял маленький плоский камушек, присел и зажав между большим и указательным пальцем запустил его по воде. — … Три, четыре, пять, — под нос пробубнил он.
Сережа тянул время.
— Мне опять сбегать позвонить было нужно.
— Кому? — Лена почувствовала, как крупинки песка и ракушек впились ей в ступни.
— Другану надо помочь, — совсем другим окрепшим и уверенным голосом ответил Сережа. — На доверии, Лен, — он увидел замешательство девушки и опять притянул ее к себе.
— На доверии, — Лена выдохнула и прижалась Сереже.
Любить — значит безусловно доверять. Лена любила, а значит доверяла.
Глава 20. Яблоки на снегу
Поляна под последний костер в целях пожарной безопасности находилась в отдалении от лагеря. Уже сейчас там была сложена целая гора веток и бревен, не хватало только канистры бензина из сарая дяди Юры. Толстые бревна, приготовленные заранее, еще в начале смены, отсырели за несколько дней проливных дождей, и несмотря на то, что опять было сухо, к последнему костра они бы не успели высохнуть. Шли последние приготовления к послезавтрашнему вечеру: Валера вместе с группкой ребят из хора разучивал прощальные песни, девочки шептались по углам, обсуждая кому подписать пионерский галстук — показатель высшей симпатии в лагере.
После завтрака Лена еще раз пробежалась глазами по списку, висящему у входа в четвертый корпус. Все дети из ее отряда были при деле: кого-то сразу из столовой увел с собой Валера, часть мальчишек потащилась с Сашей на футбол, девочки вместе с Лизой в главном корпусе писали прощальные открытки для пацанов.
Ее литературного кружка сегодня не было и заняться было не чем, Лена была предоставлена самой себе. В одиночестве опять накатывали мысли о Кате. Да, она поступает неправильно, но разве сама Катя сделала все верно? Ей не нужен Сережа, не нужна его любовь и забота, она только брала у него, ничего не давая взамен, а потом бросила.
«Я совсем не хочу ее терять, — убеждала себя Лена, — мне важно, чтобы у нее все было хорошо. Но я совсем не знаю, что для Кати значит это слово».
В своих мыслях Лена ходила по кругу и в конце концов приняла решение: Катю, которую она знала и любила, уже не вернуть. Можно сколько угодно обманывать себя, говорить о принятии, только легче от этого не станет. Она позволит Кате жить, как она сама хочет, но и Катя должна будет принять то, что они теперь с Сережей вместе. Лена все расскажет, когда вернется домой из лагеря.
В голове немного просветлело, и накатывающая тошнота чуть отпустила. Вечером приедет Сережа, и они опять будут вместе.
Пока она решила зайти к Лизе и проверить своих девчонок. Для кружка кройки и шитья, где сейчас вовсю писались и рисовались открытки, был выделен большой просторный кабинет.
У стены к ряд стояли швейные машинки, а на плакатах на стенах румяная девочка показывала, как нужно обращаться с утюгом. В шкафу стояли книжки по шитью и вязанию, а также лежали кружевные салфетки с приколотыми булавками кусочками бумаги. К ажурной белой салфетке было прикреплена бумажка «Самойлова Лена, 2 отряд, 1987 год», Лена сама связала ее пару лет назад. Рядом лежала точно такая же, но с подписью «Михайлина Катя, 2 отряд, 1987 год», но никто не знал, что ее тайком ночью связала Лена.
Катя терпеть не могла вязать, ее нитки постоянно путались и завязывались узлами, петли съезжали со спиц и распускались. Светлана Владимировна, Светка, пыталась усмирить нрав воспитанницы и засунула ее в самый скучный по мнению Кати кружок. Лена открыла шкаф и пальцами смахнула пыль с салфетки. Тогда она не спала ночь, в темноте почти на ощупь распускала Катину салфетку и перевязывала ее заново.
Воспитательницы и вожатые были довольны: будет что показать на родительском дне, а тем временем Катя разминала мозолистые пальцы Лены, дремлющей на ее плече.
Сейчас же за партами сидели девчонки из ее отряда: их было немного, куда охотнее родители отпускают в лагерь мальчишек, чем маминых дочек. Вот высунув язык, выводит кривые буквы Аллочка Медведева, на пару со своей соседкой Жанкой, рисующей большой желтый цветок. А первый день смены их держала за руки Катя. За ними сидела Вероника Лобанова, тихая лопоухая девочка, она постоянно отпрашивалась у Лены просьбой сбегать в первый отряд к старшей сестре и ни с кем другим не общалась.
«Какие они все разные, — подумала Лена. — Мы три недели провели вместе, а я их почти не знаю. Сколько секретов таит в себе человеческая душа? Так ли просты как две копейки Алла и Жанна? Что творится в голове Вероники? Какие они, другие девчонки ее отряда?»
Лена молча кивнула заметившей ее Лизе и улыбнулась заметившим ее девочкам.
— Света, передай листок, — Лена отодвинула стул и села на заднюю парту.
Тонкая лягушачья
