Шрифт:
Закладка:
В жилищах рабов на плантации Уаппу двери и окна оставались закрытыми наглухо весь день и всю ночь, и все это время там было непривычно тихо – не было слышно ни песен, ни звонких голосов детишек Мэри-Энн и Нэнни.
Маменька, Полли и я обшарили всю кухню в поисках съестного и в итоге соорудили себе на скорую руку ужин из кукурузных лепешек, яблок и вяленой оленины. Управиться с приготовлением пищи мне было, конечно, несложно, но я не переставала надеяться, что Эсси или Мэри-Энн вот-вот вернутся в дом. Но они не вернулись той ночью. Так или иначе, я не сомневалась, что Эсси придет к нам, как только сочтет, что это будет безопасно для всех.
Маменька решила, что самое время открыть бутылку мадейры, поскольку едва ли кому-то из нас этой ночью легко удастся заснуть. И впервые я была ей благодарна за разумный поступок.
По негласному соглашению мы зажгли совсем мало свечей, укладываясь спать, чтобы окна дома не было видно во тьме безлунной ночи. Полли свернулась клубочком у меня под боком; ее маленькое тельце было горячим, как печка; локоны касались моей щеки. Я лежала и ждала, когда эта нескончаемая ночь сменится рассветом.
Мне не давали покоя тревожные мысли о судьбе знакомых плантаторов. Удалось ли спастись мистеру Дево и Вудвордам от разбушевавшегося вокруг безумия?
Пробудилась я очень рано от скорбных песнопений, похожих на заунывный вой. Из-за этих зловещих звуков, долетавших от хижин рабов, и воспоминаний о точно таком же утре на Антигуа несколько лет назад, я оставалась в кровати дольше обычного. А когда наконец решилась встать, выяснилось, что все опять пошло своим чередом – на плантации закипела жизнь, будто и не останавливалась.
Первое, что я сделала, – спустилась в кабинет отца и написала короткое послание Вудвордам, пригласив их нанести нам визит в этот же день. Я очень надеялась, что они не пострадали.
Вудворды и их дочь Мэри жили в скромном, беленом известью деревянном особняке на таком же, как у нас, участке земли, примерно в миле дальше по побережью. Мэри вернулась к родителям после смерти своего престарелого супруга.
Было ясно, что в обозримом будущем мне не удастся вытащить маменьку с плантации куда бы то ни было, так что придется приглашать соседей в гости. В тот день у меня то и дело возникало ощущение, что весь вчерашний кошмар мне привиделся.
Это было мое первое испытание в качестве управляющей плантациями, и я сама себе не могла ответить на вопрос, удалось ли мне его выдержать. Можно ли мне считать благополучное разрешение ситуации своим успехом, или же это было чистое везение?
Однако в глубине души я не сомневалась, что моя первая догадка верна – вчера нас защитили. Это не помешало мне задуматься о том, насколько мы уязвимы – три белые леди, одни в чужих краях.
10
В полдень к нам прискакал Чарльз Пинкни верхом на коне.
Не могу не признаться – я испытала радость от того, что кто-то потрудился проверить, все ли у нас в порядке. И разумеется, нам не терпелось услышать новости.
Маменька, Полли и я вышли его встречать на раскаленный солнцем двор. У крыльца позади нас сбились в кучку Эсси, Мэри-Энн и Нэнни, чтобы узнать вести из первых уст и затем пересказать их другим рабам.
– Какое облегчение! – крикнул мистер Пинкни, резко осадив коня так, что тот взвился на дыбы. – Слава богу, вы целы и невредимы!
Конь хрипло дышал, бока его, ходившие ходуном, блестели от пота. Квош принял у гостя поводья. Индейца Питера нигде не было видно.
– Я скакал без остановки из самого Бельмонта, – сказал мистер Пинкни, спешившись. Он приехал в простой одежде для верховой езды; волосы были небрежно перехвачены на затылке. – У меня недобрые вести. Был бунт.
Маменька ахнула.
– Я так и думала, – кивнула я мистеру Пинкни и наклонилась к Полли: – Беги в дом и помоги Эсси приготовить чай для нашего гостя.
Полли недовольно надула губки, но в следующий миг бросилась выполнять мою просьбу.
– Мы премного благодарны за ваш визит, сэр. Рада сообщить, что с нами все хорошо. Однако же перепугались мы изрядно.
Мистер Пинкни нахмурился:
– Значит, мятежники были здесь?
– На реке. К дому не приближались.
– Любопытно. Вам чрезвычайно повезло, однако. Я рад, что моя помощь не требуется.
Мы обменялись улыбками.
– Идемте в дом, – вмешалась маменька. – Нам не терпится услышать ваш рассказ со всеми подробностями.
Через пару часов несколько наших соседей, в том числе мистер Дево, миссис Вудворд и Мэри, собрались у нас в гостиной. Мистер Вудворд был в Чарльз-Тауне по делам, но, вероятно, уже спешил домой, если слышал новости.
Эсси и Мэри-Энн всё приготовили для душевного послеполуденного чаепития, и я рассказала гостям о том, что видела и слышала накануне.
– События вчерашнего дня возымеют далеко идущие последствия, – сказал мистер Пинкни.
Я мысленно взмолилась, чтобы эти так называемые «последствия» не послужили поводом для нового бунта.
– Два десятка рабов вчера утром вооружились и отправились в поход по плантациям. Их численность росла по мере продвижения. Несколько усадеб были сожжены. Несколько плантаторов убиты. По счастью, никто из тех, кто знаком мне лично, не пострадал.
По комнате прокатился вздох. При мысли о том, насколько близки мы были к смерти, у меня по спине пробежал холодок.
Чарльз Пинкни обвел нас печальным взглядом:
– Многие уцелели лишь потому, что были на воскресной службе в церкви, полагаю.
– Бунт подавлен? – спросила миссис Вудворд. – Или мятежники еще на свободе?
– Из верных источников мне известно, что бунт был подавлен вчера вечером, и к тому моменту, как все закончилось, многие расстались с жизнью. Говорят, испанцы обещали дать беглым рабам убежище в форте Святого Августина.
– Убежище? – переспросила я.
Он покачал головой:
– Думаю, это уловка, лживый посул. Вероятнее всего, испанцы сами возьмут в рабство тех, кто к ним придет, и сделают их солдатами.
– Очень похоже на правду, – кивнул мистер Дево. – Я слышал, что испанцы намерены использовать
