— Не может быть! — тихо проговорил он. — Не может быть!

Оставив работу, люди молча стояли или тяжело опускались на землю. И глядели на небо. Их труды оказались бесплодными, и сами они давно уже выбились из сил, только и оставалось уповать на густеющую хмурь в вечернем небе. Успей они даже закончить работу до того, как их настиг бы огонь, все равно это была бы последняя их попытка. И выход потом был бы только один: бежать, вывезти всех женщин и детей, отступить перед натиском огня. Но теперь, хоть и не благодаря их усилиям, спасение, возможно, было близко.

Облака медленно плыли по небу. Становилось все темней и темней. На людей снова надвигался огонь. Уже были четко видны языки пламени. Облака сгустились, набухли. Молния зигзагом высветила тучи до горизонта. По небу величественно прокатился гром. В другое время люди поспешили бы выбраться из леса, опасаясь молний и падающих деревьев. Но теперь они были слишком утомлены: молча сидели они на земле и глядели на небо.

Потянулись долгие тревожные минуты: а вдруг гроза пройдет мимо, вдруг, несмотря на гром и молнии, дождя не будет?

— Только бы дождь! — прошептал Макгрегор.

И тут по листьям над головами людей легонько забарабанили первые капли дождя. Все головы резко вскинулись вверх, затем вновь поникли, когда дождь вдруг утих. И тогда раздался резкий удар грома, мощным эхом отозвавшийся в лесу. Небо вдруг словно раскололось надвое. На людей обрушился плотный ливень, свирепый, всепроникающий, холодный, чудесный ливень. Дождь струился по головам, стекал по лицам, грязная одежда липла к телу. Все вокруг заливала вода.

— Слава богу, — тихо проговорил кто-то.

Дождь лил и лил. Меж камней струились ручейки. Капли скатывались с листьев. Иссохшая земля впитывала дождь, и в мшистых низинках засверкали лужицы.

Люди долго сидели под дождем: они так устали телом и духом, что не могли сдвинуться с места. Наконец они встали и сквозь тьму медленно побрели вдоль полотна к рабочему поезду.

Они брели молча, кто в одиночку, кто парами. Кен шел рядом с Полем. Старый Симпсон шагал, ссутулившись, рядом с грузным Уилбэром Кроу. Лез Кроу и Джейк Онаман шли рядом.

И каждый из них временами вскидывал голову, чтобы взглянуть на небо и подставить лицо благословенному дождю.

Глава XI

После того как они плечом к плечу боролись с лесным пожаром, Кен и Поль сдружились еще крепче. Кончился июль, настал август, и с каждым днем мальчики все больше времени проводили вдвоем. Они купались, удили рыбу, ходили по ягоды, помогали друг другу в повседневной домашней работе. Они подолгу бродили в окрестностях Кинниваби, иногда заходя далеко в нетронутый лес за северным берегом озера. Несколько раз они разбивали палатку и проводили в ней ночь. На лодках они проходили озера и реки, которых, кроме оджибуэев, почти никто не знал. Друзья очень обрадовались, обнаружив, что в озеро Сигнит-Лэйк впадает речка, в которой водятся форели.

Озеро это было в четырех часах пути от Кинниваби, и притом пути нелегкого. Не раз приходилось тащить лодку волоком, а возвращаясь — плыть против течения по Бобровой реке: грести было очень трудно. Кен и Поль дважды ездили на озеро Сигнит-Лэйк, прежде чем обнаружили речушку, в которой водилась форель. Ее устье было забито плавником и почти совсем скрыто от глаз ивами, и друзья набрели на него по счастливой случайности. Они искали там маленьких зеленых лягушек — на наживку для окуней.

В верховьях речушки было на редкость красиво: будто она хотела искупить невзрачность своего устья. Круто обрушиваясь вниз со скалистой гряды, она то тут, то там разливалась на уступах заводями, с глубокими, темными бочагами и журчащими маленькими водопадами. Высокие сосны защищали реку от солнца своими ветвями, и под их сенью всегда — даже в самые жаркие дни — было прохладно. Заводи кишели хищными прожорливыми гольцами не больше двадцати сантиметров в длину; эти маленькие, жирные рыбешки нелегко давались в руки, но, поджаренные на сковороде, были очень вкусны.

Поль часто бывал на даче у Уорренов. Матери Кена он нравился, зато тетушка Мэрион с трудом выносила его присутствие и иногда не очень это скрывала. Кена со временем признали в индейском поселке, хотя он понял это не сразу. Поначалу, когда он приходил к Полю, никто из индейцев не заговаривал с ним и, казалось, не замечал его присутствия. Кен скоро стал узнавать многих в лицо, знал даже имена некоторых жителей поселка, но когда он здоровался с ними, люди отводили глаза. Никто из них не отвечал на его улыбку — они просто не замечали ее. Вначале он принимал это за враждебность, но постепенно барьер между ним и индейцами начал исчезать, и первой брешью в нем он был обязан детям. Как-то раз, утром, дети на самом краю вырубки играли в бейсбол; Кен и Поль присоединились к ним. С той поры дети стали звать Кена по имени, и вскоре их примеру последовал кое-кто из взрослых.

Кен и Поль вели вдвоем долгие беседы — то сидя в лодке, тихо покачивающейся на воде, то лежа под жарким солнцем на каком-нибудь плоском камне, то любуясь луной над озером — долго после того, как на дачах гаснул последний огонек.

Кен рассказывал Полю про город. Про все, что увлекало его там и нравилось. Про то, как люди учатся в университете, про спорт, про фильмы, которые он видел, и телевизионные передачи, про своих друзей. Не обходил он молчанием и то, что считал плохим, несправедливым и страшным. Не раз Кен и Поль говорили об атомной бомбе, этом побочном продукте науки и человеческих знаний, задумываясь над тем, не придется ли им обоим когда-нибудь отправиться на войну. Поль подробно расспрашивал Кена обо всех этих вещах, и, случалось, они подолгу спорили о них.

Поль, со своей стороны, много рассказывал Кену про свой народ. С гордостью говорил он о его прошлом. О его былом величии. Рассказывал он также о поверьях. О мудрости и красоте индейских легенд. Шутливо, но в то же время с уважением говорил он о приметах, которые и поныне в ходу у многих его соплеменников. Нельзя, к примеру, возвращаться домой за забытой вещью: тогда не будет пути. Нельзя разрешать женщинам прикасаться