Этим утром он прибыл в центр рано, как обычно; то, что служило ему квартирой, раньше было офисом руководителя среднего звена на седьмом этаже башни. Кохаи подолгу работал каждый день; все равно ему больше нечего было делать. Свою жену (пятую) ему удалось переправить в безопасное место, в систему созвездия Кормы, откуда ее перевели на Бодард — первый из хабитатов исхода, построенный промышленными станциями на орбите Маламалама. Там она, защитившая шестьдесят лет назад докторскую диссертацию по ботанике, помогала стабилизировать биосферу хабитата, что занимало у нее по много часов каждый день. И почти каждый день они общались — он сообщал невеселые новости о том, как Лондон справляется с Блиц-2, она передавала ему сплетни из Нашуа, куда сбежало все семейство Зангари, — что было похоже на прослушивание какой–то запутанной интерактивной мыльной оперы, грешащей слишком большим количеством персонажей.

Он поудобней устроился в кресле и пролистал «вахтенный» журнал. Ничего примечательного. Маленькая компания продвинутых юзеров из Бэлема пыталась получить доступ к файлам трансзвездного хаба «Связи» Ватерлоо. Неделю назад они отказались от попыток воспользоваться Солнетом и теперь изучали улицы близ оцепленной станции, выясняя, нет ли возможности подключиться напрямую к кабелям передачи данных. Им было это подано под видом похищения энергии — что в общем–то имело смысл, поскольку именно в Ватерлоо подавалось питание с 82-й Эридана, а электричество высоко ценилось в Лондоне эпохи Блиц-2. Но на самом деле целью миссии было внедрение вредоносных программ, и стояла за ней семья Пэйнор, удалившаяся с передовой, запутанными путями перепоручив операцию действующим вслепую капитанам и солдатам преступного мира. Только вот это больше не была семья; Оборона Альфа даже не знала, жив ли еще вообще кто–нибудь из них. Николаи оставалась в их кенсингтонском доме, поддерживая прикрытие для преступной деятельности семьи, одновременно организовывая непрекращающийся шквал диверсий.

Не понимал Кохаи одного — как это так получается, что Юрию, кажется, удается узнавать о планах саботажа раньше кого–либо в Лондоне. Впрочем, он решил считать это частью легенды Юрия Альстера. У кого еще нашелся бы шпион на корабле–ковчеге оликсов?

Он медленно прихлебывал чай. Настоящий индийский листовой чай, который тщательно собирал по кухням заброшенных административных этажей башни несколько недель после переезда сюда. Его запасов хватит еще месяцев на семь. Кохаи решил, что имеет право насладиться последним вкусом цивилизации — в качестве награды за то, что он охраняет Лондон. Он пил и улыбался, поглядывая, как отряд Бэлема околачивается в голых Юбилейных садах, пытаясь просунуть своих синт–мышей под запечатанную крышку люка. Они не знали, что уже окружены офицерами спецотдела в штатском, а под люком, в канализационной трубе, поджидают пять боевых наземных дронов.

На линзы выплеснулось уведомление. Отдел Ген 8 Тьюринга зарегистрировал аномальную активность в районе доков Королевы Виктории. Нахмурившись, Кохаи велел своему альтэго найти дополнительную информацию. Особый отдел вел там наблюдение, но сосредоточено оно было в основном на жилищном комплексе «Икона». Без целевых датчиков и защищенной проводной линии связи вся эта территория оставалась бы невидимой. Покрытие Солнета было хуже некуда, муниципальные сенсоры тонули в грязи. Вот еще связанные файлы: надзор установлен потому, что там проживает Карно Ларсон. Уточнив запрос, Кохаи увидел, что этот человек классифицирован как лицо, представляющее интерес, — финансист, имеющий связи с несколькими крупными семьями, включая Пэйноров.

— Дай картинку, — приказал он.

Сенсоры показали молодого белого мужчину с длинноватым носом, медленно едущего на велосипеде по расчищенной тропке на восток, к Вестерн Гейтвэй. Добравшись до низкого ограждения зеленой зоны вокруг огромного выставочного комплекса, он, вихляя, пересек грязную площадь, бывшую когда–то лужайкой, после чего покатил дальше по широкой дорожке вдоль дока, объезжая древние краны, сохраненные как памятники первоначальному порту. Кроме прочего, проехал он и мимо комплекса «Икона», выходящего на большой док.

Вокруг почти никого больше не было. Выставочный центр надежно отпугивал и жителей, и гостей. Через месяц осады он был отведен под официальное «убежище» для коконов. На первых порах толпы набрасывались на любые коконы, которые могли найти, и уничтожали их — в особенности те, что находились на открытом воздухе и кого не защищали семьи. Затем, когда постепенно стало ясно, что коконы не заразны и жертвы все еще живы — пускай даже извращенным и диким образом, что чужеродные клетки сохраняют их, правительство создало «зеленые зоны», куда их свозили и где они были в безопасности. Кохаи знал, что в выставочном комплексе доков содержится больше восьмидесяти тысяч коконов; сенсоры показывали ему темных глянцевых охранных дронов, патрулирующих периметр. Толстые синие пластиковые трубы качали воду из дока, поддерживая находящиеся внутри коконы. После двух лет уровень воды опустился на пару метров. Как и остатки Темзы, всю поверхность портового бассейна покрывал рваный ковер темно–зеленых водорослей — единственной растительности, уцелевшей в этом городе.

Велосипедист разминулся с несколькими пешеходами, направлявшимися к угловому стеклянному зданию в западном конце дока, в котором Агентство питания гражданского населения оборудовало общественную кухню. Добравшись до конца прибрежной тропы, велосипедист повернул обратно к Вестерн Гейтвэй, повторяя круг. Уже в третий раз за утро. Кохаи наблюдал, как он, чуть–чуть не доехав до громоздкого блока «Иконы», спешился и покатил свой велосипед дальше. Иногда мужчина наклонялся, чтобы снять что–то с шин, или прислонялся к стене, глазея вокруг, или замирал рядом с краном, держась за толстые железные распорки. Так небрежно, так естественно. Но датчики видели, что каждый раз он оставлял «жучок» размером с пуговицу и все они были направлены на здание «Иконы».

— Он что–то выискивает, — объявил Кохаи трем другим оперативникам, сидящим вокруг пузыря дисплея. Ген 8 Тьюринг уже провел процедуру распознавания лиц, но результата не получил.

— Глубокий анализ, — приказал Кохаи.

Датчики наблюдения не были, конечно, первоклассными, но когда несколько из них фокусировались одновременно на одном объекте, они начинали вести детальное исследование. Первой засеченной ими аномалией оказалась разница в цвете кожи темных рук и белого лица. Велосипедист носил кожемаску. Именно в этот момент Кохаи серьезно заинтересовался им.

Ген 8 Тьюриенг тщательно зафиксировал каждую черту, каждое движение маски, после чего приступил к осторожной виртуальной деконструкции. Кохаи следил, как всегда захваченный процессом, как постепенно, один за другим, снимаются ложные слои, под которыми обнаруживается совсем другая личность.

— Ого, парень, — пробормотал он, когда на линзы ему выплеснулось досье Олли Хеслопа. Он знал это имя — имя одного из членов Саутаркского Легиона, подозреваемого в побеге во время рейда на Личфилд–роуд два года назад. — Где же ты прятался, Олли, и чем ты сейчас занимаешься?