— Хорошо, я заберу артефакт с алтаря, — наконец определился молодой санктификатор и приступил к исполнению.

Он не дошёл до цели всего шага три. На высоте, чуть превышающей человеческий рост, из стен зала вырвались ослепительно белые лучи и, изогнувшись дугой, сошлись в той точке, где находился человек. Одновременно всем находящимся в комнате впился в уши разъярённый женский крик. «Светильник» рванулся из рук Армана и преуспел в своём стремлении к свободе.

Владу казалось, что на него опрокинули чан с кипятком. Голова взрывалась болью, волнами растекающейся затем по всему телу. К горлу подступила тошнота. Ощущение было точь-в-точь такое, как возникало при уклонении от исполнения приказов, закреплённых заклинанием, но во много раз сильнее и хуже. Парень с трудом ловил в фокус помещение, но по судорожным жестам Армана понял, что тому сейчас не лучше.

Силуэт старика-санктификатора выделялся чёрным пятном в залившем зал белоснежном свете. Времени вооружиться символом веры у него не было, и священник вскинул пустые руки, губы двигались беззвучно. Всё заглушал тот самый женский крик, перешедший в слова, выкрикиваемые слишком быстро, чтобы их можно было понять.

Когда полыхнуло белым, Чезаре на миг зажмурился, а открыв глаза, поразился наступившему хаосу. Один санктификатор лежал абсолютно точно мёртвый, с обугленным лицом, второй пытался побороть враждебное волшебство. Пришельцы из другого мира синхронно схватились за головы и осели на пол, Арман согнулся в рвотном позыве. На мальчишку никто не смотрел, всем было не до того.

Взгляд.

Рубин полыхал вдвое ярче, чем раньше, словно впитывая страдания и боль людей.

«А почему мне не плохо? — удивился Чезаре, но отмахнулся от этой мысли как от не имеющей значения. — Мой шанс. Сейчас. Доставлю артефакт отцу, и все обвинения наверняка будут сняты. Ещё и в герои запишут». Не то чтобы так хотелось в герои, но юноша, давно потерявший выход из ловушки, которая захлопнулась в ночном Ватикане, наконец узрел свет надежды. И не собирался упускать единственную возможность спасения.

Вперёд.

«Убьёт же! Посмотри на священника!» — заголосил здравый смысл.

«К Дьяволу! Грудь в крестах или голова в кустах!»

Камень озарил кровавым светом руки и лицо Чезаре. Никаких новых молний со стен не сыпалось, несмотря на то, что человек подошёл уже вплотную к жертвеннику.

«Наверное, одноразовая штука…»

Но протянуть ладони к древней вещице всё равно было страшно. Как шагнуть в тёмную воду омута ночью, не зная, какова глубина. Рубин искрился и как будто подмигивал тёмно-красными огоньками, рассыпающимися под поверхностью идеально ровных граней. Возьми меня — и умри. Возьми меня — и спасись.

Чезаре показалось, что он простоял в неподвижности вечность, а на деле миновало всего несколько мгновений. Юноша обхватил Волчий Рубин руками, приподнял неожиданно тяжёлый, прохладный камень с алтаря. И поспешил к выходу.

В груди пульсировала необыкновенная радость. Во всём теле ощущалась такая лёгкость, что ноги сами несли Чезаре к выходу из зала.

— Стой! Стой, кретин малолетний!!!

Доктор очнулся от душераздирающего писка, чуть не свалился со стула, потому что во время дремоты и так чересчур наклонился в сторону, громко выругался… и только после этого осознал, что обозначает завораживающе подмигивающая ярко-синяя лампочка. И звуковой сигнал — не тревога, не сбой, иначе бы он не только бы носом пропахал по полу, но и вообще рисковал остаться заикой на всю жизнь. Нет, индикатор подмигивал с панели, обозначающей самую большую из возможных удач.

— Может, я ещё сплю? — поинтересовался Доктор у безмолвного монитора, помедлил, словно на самом деле ожидая ответа. А затем, издав крик торжествующего над поверженными соперниками воина, кинулся на личный доклад к начальству. Такое известие не хотелось доверять телефонным проводам.

…-Ничего не вижу, — недовольным тоном заявил Генерал, на лице явно читалось раздражение от того, что его отвлекли от только что налитой рюмочки коньяка, которую пришлось оставить на столе в кабинете.

Учёный и сам недоумённо чесал в затылке. Индикатор больше не горел, сигнал молчал, а диаграммы показывали что-то не совсем внятное.

— Но только пять минут назад… мерцание портала… слабое, конечно, но оно было.

Генерал сочувственно посмотрел на молодого человека.

— По-моему вам надо побольше отдыхать. Когда вы в последний раз нормально спали? В кровати, а не здесь, за пультом?

— Не надо из меня идиота делать! — вспылил Доктор. — Я что, по-вашему, придумал показания приборов?! — Он покрутил колёсико мышки, выводя на экран тот отчёт, который был там означенные пять минут тому назад. — Смотрите, вот же явный пробой. Незавершённый, но он был!

Генерал равнодушно окинул взглядом диаграммы.

— Я мало разбираюсь в ваших графиках, не скрою. Раз вы говорите, что был, значит, так и есть. Но сейчас-то нам от этого какая польза? — В голосе начал сквозить яд. — Если вы помните, Доктор, мне нужен устойчивый, большой и надёжный портал, а не жалкое незавершённое мерцание!

…Молодой, можно сказать, юный учёный заворожённо взирал на лежащую на столе раскрытую папку. Последние два года он тщетно искал материалы по Эксперименту, закрытому в связи с чрезмерными расходами и низкой эффективностью, как говорилось в официальных документах. И вдруг там, где меньше всего можно было бы ожидать, в кабинете командующего, прямо поверх карты местности — диаграммы, мечта отыскать которые преследовала его не первый год.

Когда учёный, уже не отдавая себе отчёта в том, что делает и насколько это может быть опасно, углубился в изучение документов, сзади хлопнула дверь. Юноша подскочил на месте, поняв, что в кабинете он уже не один.

— Так-так, — голос генерала был мрачен и чуточку насмешлив. — Это у вас в правилах — заходить без разрешения и копаться в чужих бумагах?

Учёный вскочил и, запинаясь, начал оправдываться, но глазом не переставал косить в заинтересовавшие его таблицы:

— Я… простите, я постучал, никто не отозвался, но дверь была незаперта… я вошёл, хотел подождать. Думал, что, если вы не закрыли кабинет на ключ, то скоро вернётесь.

— Беда с вами, штатскими, — вздохнул генерал. — Думаете вы. И не запретишь ведь вам думать, потому как это ваша работа. Верно? Так и что же вы там такого занимательного увидели?

Глаза у юноши тут же загорелись, и он принялся объяснять, пересыпая речь спецтерминами. И куда только делись все запинки и бессвязность, которые «украшали» его фразы до этого. Генерал слушал вполуха, а думал явно о чём-то своём.

— Значит, вам здесь всё понятно? — перебил он наконец излияния учёного.

— Конечно! — немного обиженно ответил тот.

— Хм, а знаете ли вы… извините, не припомню ваше имя… что вы только