— А вон и стены Тулона! — облегченно произнес господин Шарье, глава каравана, к которому мы присоединились в Бриаре, небольшом городке, расположенном на границе двух графств уже на территории Вестонии. — Далее в двух часах пути от Тулона находится Западная крепость — наш последний оплот. А уже за ней…

— Тень Стрикса, — продолжил я за караванщика.

— Эх… Будь она неладна, — буркнул Шарье и, громко причмокнув, тронул поводья.

Проследив за двинувшейся вперед повозкой караванщика, я перевел свой взгляд на темнеющие вдалеке стены последнего приграничного города Вестонии и улыбнулся. Из Сардана мы вышли почти месяц назад и вот, наконец-то, добрались до фронтира.

Рядом со мной остановился наш фургон, который отлично показал себя в этом путешествии, чего нельзя сказать о коляске, которую мы с Жаком экспроприировали у виконта де Тосни.

Транспортное средство виконта не выдержало тягот нашего похода, и повозку пришлось продать в небольшом городке, находившемся в нескольких днях пути от границы графства Макон. Там же мы приобрели несколько лошадей для всего нашего небольшого отряда.

— Дальше действуем по плану? — спросил меня Жак, сидевший на козлах фургона.

— Да, — кивнул я. — Остановимся на несколько дней на постоялом дворе, о котором нам говорил Шарье. Затем, пока я буду улаживать дела в крепости, на тебе поиск подходящего жилья.

Жак, кивнув, дернул поводья, и наш дом на колесах покатился вперед. Краем глаза я заметил бледное юношеское лицо, мелькнувшее в узком оконце фургона, и тяжело вздохнул.

Почти месяц назад мой статус слегка изменился. Я стал рабовладельцем. Если для местных аборигенов это было показателем некой власти и признаком достатка, то для человека, сознание которого перенеслось из мира, где такое явление, как владение рабами, упоминалось разве что в исторических книгах, этот статус был прежде всего дикостью и, как ни странно, бременем. В одночасье я взвалил на себя обязанность заботиться о пятерых, полностью зависящих от меня, разумных, которых мой мозг отказывался воспринимать в качестве рабов.

В тот день в таверне «Веселый барсук» с помощью зелья виконта де Тосни и некоторого количества эля мне без проблем удалось уговорить Улссона продать сразу пятерых его рабов. Хотя изначально планировалось выкупить только парней из нашего каравана.

Решение я изменил, когда увидел энергосистему Кевина — того мальчишки из отдельной камеры, который оказался одаренным. Благоприятное ли это стечение обстоятельств, простая случайность или очередная шалость моего таинственного благодетеля — мне было плевать. Такой шанс я упускать не собирался.

Пятого раба, широкоплечего блондина, я выкупил скорее из жалости. Во-первых, я знал, какая участь его ждет на севере, а во-вторых, я просто мог себе позволить эту покупку.

Впоследствии я ни разу не пожалел о содеянном. Гуннар, так звали блондина, был родом с запада Астландии. В рабство он попал, когда его родную деревню разграбили и сожгли дружинники из соседнего баронства. Мой жест доброй воли натерпевшийся бед парень оценил по достоинству и всячески старался быть полезным в пути.

Кстати, именно он, подслушав разговоры северян, просветил сидевших с ним в камере Жереми, Клода и Люка, не понимавших ни слова на нортландском наречии, о том, что всех их собираются принести в жертву в Ледяном храме. Стоит ли говорить, что в тот миг, когда они увидели мое лицо в зарешеченном оконце, то восприняли это как знак свыше.

В общей сложности за пятерых рабов я выложил сто серебряных крон, о чем было упомянуто в договоре купли-продажи. Я намеренно дал почти в два раза больше, чем заплатил за них дядя Улссона. Так никто не сможет обвинить меня в мошенничестве — любой, кто увидит цифры в договоре, скажет, что эта сделка более, чем выгодна для северян.

Кроме того, по моей инициативе, которая нисколько не удивила Улссона, в документе были подробно перечислены имена и фамилии всех рабов, переходящих в мою собственность. Это уже страховка от будущих притязаний на мою собственность властей Вестонии. В том, что эти притязания будут иметь место, я нисколько не сомневался.

Сделка чуть было не сорвалась, когда у стряпчего, который должен был заверить своей подписью документ, возникли сомнения: имеет ли право племянник распоряжаться имуществом своего дяди? Но Улссон подсунул ему под нос доверенность, в которой было указано, что имеет, и все вопросы отпали сами собой.

В тот момент, когда всех рабов вытащили из их камер и выстроили перед нами, чтобы записать их имена в контракт, а потом уже передать новому хозяину, неожиданно подал голос Кнуд. Он единственный из купеческой охраны попытался вразумить Улссона, аргументируя тем, что его дядя будет в бешенстве из-за поступка племянника.

Но Арвид в категорической форме потребовал, чтобы Кнуд заткнулся. И зелье виконта де Тосни здесь было уже ни причем. Его действие уже закончилось. Всему виной был пухлый кошель с сотней серебряных крон, который Улссон не выпускал из рук. В общем, с полной уверенностью можно было сказать, что финальную стадию нашей сделки Арвид провел абсолютно добровольно и в практически трезвом состоянии. Серебро творит чудеса.

Как там уже отреагирует на продажу рабов дядя Улссона, мне было глубоко наплевать. Сделка была оформлена по закону.

Забегая немного вперед, скажу, что, когда мы выезжали из Сардана, дядя Арвида и жрец Ледяного храма все еще находились в столице графства.

Сам же Улссон, по сообщениям Кота, которому я дал поручение приглядывать за северянами, пока мы были в городе, умудрился спустить ту сотню крон за игральным столом буквально за ночь. В общем, что ждало этого балбеса по возвращении его дяди, я мог только догадываться.

В Сардане мы задержались еще на несколько суток, на протяжении которых Кот исправно снабжал меня разными сведениями. Перед отъездом я вручил ему инструкцию, в которой подробно расписал, как именно составлять для меня отчеты.

Предводитель ватаги оборванцев, сам того не подозревая, превратился в некое подобие бота, который собирал для меня всю имеющуюся информацию в локальной сети «Сардан и его окрестности».

Собранные отчеты Кот должен был доставлять каждую неделю господину Клюзе, тому самому стряпчему, который провел нашу сделку с Улссоном, и который понравился мне своей дотошностью и скрупулезностью.

С Клюзе я заключил договор о том, что он будет принимать для меня всю корреспонденцию, а потом отправлять мне ее почтовыми дилижансами, что иногда прибывали с караванами в Тулон.

Для оплаты услуг стряпчего, который в свою очередь занимался выплатой фиксированных гонораров моему «инфоботу», я открыл счет в самом крупном банке Сардана, где оставил вклад на сумму полторы тысячи крон с предписанием ежемесячной выплаты денежных средств на имя господина Клюзе или его законного представителя.

Я понимал, что качество информации и особенно сроки ее получения мной в этом неповоротливом мире будут, мягко говоря, далеки от совершенства, но по крайней мере, пусть и с опозданием, у меня получится быть в курсе происходящего в Сардане.