больно, когда Егор её предал, как она страдала, как разочаровалась в мужчинах. Но совершенно не помнит, как и когда ей стало легче. Шли дни, месяцы, годы. Появлялись новые люди в её жизни, сентиментальные фильмы лечили душу, а романтические песни — снова её бередили. Случались романы, влюбленности и расставания. Возникали задачи, хлопоты, проблемы, цели, планы. Боль предательства и обиды растворялась во всем этом разнообразии внешнего мира, постепенно переходя из острой в хроническую. Её жизнь словно разделилась на две части: одна включала в себя всё хорошее и плохое, но реальное, другая же была потаённой и состояла из скорби об ушедшей любви и разрушенных мечтах. Эта вторая часть вплеталась в обычные дни и проявлялась, например, когда ей случалось проснуться в разочаровании от того, что это был лишь сон. Или, когда случайно найденная милая безделушка напоминала о совместных праздниках или романтических прогулках. Или кто-то похожий на Егора ехал рядом в автобусе. Со временем к дежавю и страданиям выработалась резистентность. Это происходило постепенно и очень-очень медленно. И вот теперь, спустя десять лет, она не могла найти в себе ни единого уголька, из которого можно разжечь прежний пожар любви или ненависти. Когда для неё всё окончательно угасло? Когда ей перестал сниться Егор? Когда она перестала вспоминать? Восемь лет назад? Семь? Пять? Странно: то, что казалось целой Вселенной, теперь представлялось ей таким незначительным.

Даша зашла в общежитие.

Глава 20

Студенческим домом Даши была комната в общежитии, в которой она прожила все пять лет. На третьем курсе одной её соседкой была Кристина, первокурсница, проведшая первое полугодие в веселье, а второе — в попытках избежать отчисления. Последнее, кстати, ей не удалось. Другой соседкой была Таня, отличница, активный профсоюзовец и участник модного танцевального коллектива.

Комната оказалась не совсем такой, какой была в воспоминаниях Даши, впрочем, к этому девушка уже успела привыкнуть. Помнилось, что она была безвкусно обставлена, плохо убрана и тесна. Теперь же виделся дневной свет, который лился через широкое окно, мечты, замершие в картах желаний, постерах и фотографиях, буйство цветов, рассаженных в банки из-под майонеза и разномастные горшки. В каждой детали комнаты был дух молодости и приметы их студенческой девичьей жизни: на столе — недопитая кружка кофе, наверное, Тани, спешившей на пары, на тумбе — развалившаяся стопка журналов Кристины, след от пролитого красного лака на пороге, дешёвые блузки и свитеры, сохнущие прямо в комнате, самодельный абажур, «дендрарий» — уголок с комнатными растениями, названный так людьми, ни разу не бывавшими в настоящем дендрарии, пёстрые домашние одеяла, деревянные стулья, обитые коричневым сукном, клеёнчатая скатерть, забытая кем-то гитара. Странно было спустя годы увидеть всё снова и понять, насколько в комнате было уютно. Тогда же, в студенчестве, было неловко перед гостями за небогатое убранство и постоянно хотелось лучшей жизни. Хотелось дом, в который не стыдно привести гостей: с виниловыми обоями, отдельной гардеробной, высоким изголовьем кровати, хорошим кофе и стеклянным столовым сервизом.

Даша заглянула в холодильник и присвистнула от удивления — в нос ударил прогорклый запах, ни одна из полок с продуктами не внушала оптимизма. Затем девушка проинспектировала свой гардероб (покосившийся шкаф, стоявший здесь ещё до её заселения), косметичку и кошелек. Радовало одно — теперь она снова была взрослой и могла решать сама: что носить, что готовить, что делать. И раз уж на то пошло, не стоило терять ни минуты.

Переодевшись, Даша приготовила большие пакеты, куда отправились безвкусные украшения, пёстрые блески для губ, просроченные тени для век, линялые футболки, жутко модные вульгарные топы, испорченные продукты (вне зависимости от их принадлежности), старые тетради (которые, как показал жизненный опыт, никогда не пригодятся), засохшие горшечные растения, кружку с отколотой ручкой, пустые флаконы из-под духов и декоративные фигурки. Выкинуть ежедневник с планом на очередной год рука не поднялась, хотя даже при беглом прочтении каждый второй пункт для новой Даши был неактуален. Она долго колебалась, разглядывая один снимок в рамке. На фотографии были Даша с Игорем: одинаковые кепки, похожие клетчатые рубашки, в руках шампуры. Даже глаза одного цвета — поэтому их часто принимали за брата и сестру. Хороший был тогда день, они проговорили весь пикник, и к вечеру расстались уже близкими друзьями…

Даша вынула снимок, порвала его, и отправила к остальной груде мусора.

Итак, получилось четыре больших пакета, нашедших своё последнее пристанище на помойке.

Закончив уборку, она отправилась в магазин. Потратить все деньги Даша не могла: она не помнила ни когда будет стипендия, ни когда родители переведут на карманные расходы, ни какие траты ей предстоят, ни какие нынче цены. Отдельной проблемой был пин-код от банковской карты, который не удавалось вспомнить, — оставалось надеяться, что привычка хранить все документы в ту пору уже сформировалась, и бумаги из банка где-то в комнате. В сумке Даша обнаружила кошелёк с несколькими купюрами и кучей мелочи — она взяла пятую часть суммы, которой хватило на картошку, морковку, лук, небольшую, подозрительно дешёвую курицу, гречку, яйца, пакет молока и весовое печенье. Остальное было отложено до выяснения обстоятельств.

Рассуждать о том, что деньги — не главное, могут позволить себе только самые богатые или самые несчастные. Даша не относилась ни к тем, ни к другим, поэтому с горечью была вынуждена признать, что отвыкла от дешёвых продуктов, отсутствия выбора в еде, нехватки стирального порошка и остального, что раньше воспринималось как должное, но вскоре забылось, как страшный сон, всплывая только как часть баек из студенческой жизни.

Следующим пунктом в списке дел было освоение кухни, холодной, грязной и с вечно забитой раковиной. Но готовка отвечала требованиям правильно питания, экономии и заботы о здоровье, поэтому выбора не оставалось. Даша вздохнула на пороге и двинулась к свободному столу.

— О, Лео, привет… Ты что, готовить собралась? — спросила её курившая и выдыхавшая дым в форточку пятикурсница, оглядывая принесённые продукты, старые кастрюли и чёрные от копоти тяжёлые чугунные сковородки.

— Привет, Кать, да вот, надо, — улыбнулась Даша.

— А я думала, ты не умеешь готовить, — безразлично и безоценочно сообщила Катя, забираясь на подоконник.

— Почему ты так решила?

— Да мне кажется, я тебя за готовкой не видела никогда.

Даша неопределенно пожала плечами — наверное, так и было. Пожалуй, она и правда готовила на общежитской кухне считанные разы. Вечно не хватало времени, желания, да и, пожалуй, навыка. По крайней мере, так было раньше.

Удивительно было видеть Катю такой же, какой она помнилась: жизнерадостной, беззаботной и