войском, польская армия разделилась на карательные отряды. Занялась мятежными крестьянами. Конецпольский приказал: «Вы должны карать их жен и детей, и дома их уничтожать, ибо лучше, чтобы на тех местах росла крапива, нежели размножались изменники его королевской милости и Речи Посполитой».

Восставшие сёла сжигали. Жителей рубили, вешали, множество людей вдоль дорог сажали на кол, чтобы умирали в страшных мучениях. Не щадили ни стариков, ни детей. Если крестьяне сами не бунтовали, но сочувствовали мятежникам, то их пороли, резали уши. Сейм принял особый закон, «Ординацию». На Украине вводилось чрезвычайное положение. Там снова размещались коронные войска из наёмников. Всё управление передавалось польским начальникам и чиновникам. За неповиновение – смерть. За уход в Запорожье – смерть.

Богдан Хмельницкий в восстании не участвовал. Остался верным Конецпольскому. Его вызвали в Варшаву подписаться под «Ординацией», что должен её выполнять. Но он не участвовал и в карательных экспедициях. Уклонился со своими казаками от расправ над мятежниками. Полякам это не понравилось. Новых начальников над реестровыми казаками они назначили из тех, кто отличился в расправах: Барабаша, Ильяша. А Хмельницкого понизили из войскового писаря обратно в сотники.

Украину решили так запугать, чтобы даже думать не смела бунтовать. Спасаясь от карателей, 20 тысяч человек бросили родные места, бежали в Россию. Паны требовали выдать их, но Михаил Фёдорович отказался. Принял несчастных. Им выделяли деньги, еду. А размещали их за пределами строящихся «засечных черт», ещё южнее. Давали им землю, помощь для обзаведения хозяйством. Построили для них крепости Харьков, Сумы, Изюм, Ахтырка. Эти места к польской Украине не относились, они принадлежали России. Селения беженцев были слободами – это значило, что их освобождали от налогов, «слобонили». И весь этот край стали называть «Слобожанщиной».

Однако бежали не все. Многих панские зверства, наоборот, озлобили. Они снова собирались в отряды, и возглавил их Яков Острянин. Причём он-то на войне сражался за короля, нападал на Россию, сжёг город Валуйки, осаждал Белгород. А теперь видел, что вытворяют поляки с его народом, истребляют старых и малых. Под его командованием объединились остатки войска Павлюка, стекались новые казаки, крестьяне. Но и Потоцкий узнал об этом. Быстренько созвал карателей снова в единую армию, двинулся на казаков.

Острянин был умелым командиром. Первые сражения выиграл. После этого к нему хлынуло ещё больше народа. Но и к Потоцкому подтягивались его отряды, разошедшиеся по Украине. Подвезли отставшую артиллерию. Казаки, разгорячённые своими победами, кинулись в атаки – а их крепко побили. Они начали отступать, но и Потоцкий преследовал, не отставал. Зажал в устье реки Сулы. Восставшие хорошо укрепились, понастроили земляные шанцы. Оборонялись целый месяц. Но у них кончились припасы. Стали голодать. А войско собралось разношёрстное. Казаки, крестьяне. Острянин звал пробиваться. Но большинство пало духом. Говорило, что надо сдаваться, просить помилования.

Тогда Острянин собрал вокруг себя 3 тысячи самых боевых. Неожиданно ринулись на лошадях – и вырвались, ускакали в Россию. Видя это, сумели выскочить из окружения ещё несколько казачьих отрядов. Однако остальные отправили делегацию к Потоцкому. Кланялись, каялись. Он для виду согласился: кто сдастся, будет прощён. Но когда мятежники вышли из укреплений и сложили оружие, их по сигналу Потоцкого незаметно окружили солдаты. Принялись колоть и рубить, не пощадив ни одного человека.

Михаил Фёдорович и Острянину не стал вспоминать, что он на наши города войной ходил. Его отряд поселили там же, на Слобожанщине, построили для него крепость Чугуев, и его бойцы стали чугуевскими казаками. А на Украине уцелевшие казаки были подавлены, запуганы. Выбрали гетманом Гуню, и он вступил в переговоры с Потоцким. Соглашался уже на любые условия, какие паны скажут – только бы кончился этот кошмар, прекратились расправы.

Гуня обратился и к Богдану Хмельницкому. Он-то не бунтовал, служил полякам, но и не зверствовал над своими. Его лично знал король. Вот и попросили его, чтобы передал Владиславу письмо – казаки молили помиловать их. Он согласился, съездил в Варшаву. Король не забыл своего спасителя, принял его. На письмо ответил: всех, кто покорится, он прощает. Гуня с делегацией казаков отправился в Варшаву, принести Владиславу присягу.

Но… паны помилование короля не утвердили. Они же при восстании понесли большие убытки. Жаждали отомстить. Какие ещё помилования? Считали наоборот – надо так застращать, чтобы навсегда про мятежи забыли. Всех казаков, приехавших к королю, приговорили к смерти. И снова в Варшаве стекалась публика любоваться зрелищами. Гуню с двумя помощниками посадили на колья. Остальных рубили на части, вешали на железных крюках. На Украине узнали, что стало с делегацией, поехавшей мириться, и снова восстали. Выбрали предводителем Полторакожуха.

Но он старался держаться подальше от польских войск. Стал собирать казаков в степях, на границе с владениями крымского хана. Потоцкому доложили, и он послал туда целый корпус, добить непокорных. Хотя казаки сражаться больше не осмелились. Едва узнали, что идут войска, разбежались. Но и полякам пришлось худо. Уже наступила зима, ударили морозы, завалил снег. Многие позамерзали в степях, обмораживались. Отряды Потоцкого заняли и Сечь. Поставили в ней гарнизон из наёмников и верных правительству реестровых казаков – чтобы больше там никто не собирался. С восстаниями было покончено. Разгромленная Украины присмирела.

В России проблемы были совсем другие. На царя по-прежнему злился турецкий султан. Обвинял, что он оказывает покровительство донским казакам. Требовал выгнать их с Дона, грозил войной. Отбить Азов он приказал крымскому хану, начальникам соседних турецких городов. Хотя крепость была мощной, у них ничего не получалось. Назревала война, и тут же засуетились поляки. Решили воспользоваться. Их послы убеждали султана, пусть пошлёт на русских большую армию.

Но и в Москву приехали польские послы, повели себя крайне нагло. Стали требовать, чтобы царь отдал им ещё несколько городов и выдал беженцев с Украины. Иначе они заключат союз с турками и ударят на нашу страну вместе. Не тут-то было. Михаил Фёдорович и царское правительство показали, что не боятся их. Выполнять такие требования наотрез отказались. Да и паны на самом-то деле надеялись всего лишь запугать русских. Они же сами разорили и опустошили самую богатую часть собственной державы, Украину. Куда же им после этого было воевать?

Но турки в 1641 году прислали в Азовское море многочисленный флот. Высадилась армия Гассана-паши. Вместе с крымской конницей – 180 тысяч воинов, 800 пушек! Султан повелел ей не только взять Азов, но и наступать дальше по Дону. Казаков истребить и прогнать, выйти на Волгу, отобрать у русских Астрахань, Казань. В Азове под командованием атамана Осипа Петрова находилось всего 5367 казаков, из них 800 женщин. Тем не менее, они приняли