что был некий неявный подтекст, что от занятий медитацией и от того, что мы осознаем театр, что-то должно измениться. Или я просто снова возвращаюсь в театр и продолжаю театральное существование?

Т.Р.: Ну, не совсем так, как раньше. Я думаю, что настоящий смысл состоит в том, что мы принимаем дисциплину. В действительности, в настоящей театральной группе, в «Открытом театре» или других авангардных театральных труппах, люди чувствуют себя в разрыве с театральным миром, когда они выполняют практику определенной дисциплины, которая обычно называется разминкой. Слово разминка — это эвфемизм. На самом деле, разминка предъявляет свои требования. Есть требование, что вы должны размяться прежде, чем переключитесь на представление. Название вводит вас в заблуждение, потому что пока вы занимаетесь этой дисциплиной, вы утрачиваете ваш театр.

У.: Происходит ли театр здесь, прямо сейчас?

Т.Р.: Да, но это потому, что в эту минуту вы не занимаетесь никакой особой тренировкой. Вы просто слушаете. Это очень удобно развлекающее. Но когда вы сидите и медитируете, и когда у вас болят ноги или затекла спина, тогда красивый театральный мир начинает уменьшаться.

Ученик: Можно мне что-то сказать? Мне нравится этот театр. Это реальное переживание для меня, настолько же реальное, как и медитация, и вы здесь занимаетесь театром, и я так представляю, что это тоже реальное переживание для вас.

Трунгпа Ринпоче.: Это не всё.

У.: Чем же мы тогда занимаемся?

Т.Р.: Мы перегруппируемся. На данном этапе, мы скорее перегруппируемся, но только лишь это не является нашей целью. Ни в коей мере. То, чем мы занимаемся, не есть цель. Это не окончательный продукт — как если бы вы заплатили деньги, заполучили билет, и вот вы здесь, смотрите, красиво получая переживание окончательного продукта. Нет.

У.: Это часть процесса.

Т.Р.: Часть процесса, конечно.

У.: Такая же важная часть, как и дисциплина.

Т.Р.: Конечно. Но необходимо иметь личный опыт встречи с собой лицом к лицу, который влечет уменьшение вашего чувства актерства. Медитация является единственным путем. Запомните это.

Ученик: Не является ли чувство собственной важности тем, что создает этот театр? Если вы думаете, что вы кто-то важный, делаете что-то важное, то есть тенденция, как вы говорите, ошеломить зрителей вашим присутствием. Но если у вас нет чувства собственной важности, или если вы можете его контролировать или уменьшить чувство вашей важности, то театра не будет. Для кого разыгрывать представление? Вы просто находитесь здесь.

Трунгпа Ринпоче: Я боюсь, что не все так просто. Даже если все не важно, вы делаете театр из этой неважности. Вы всегда это делаете.

У.: Почему театр всегда подразумевает что-то искусственное, не спонтанное, а отрепетированное?

Т.Р.: Это так потому, что есть чувство осознания себя и чувство, что вы являетесь центром игры.

У.: Это потому что ты думаешь, что ты важен?

Т.Р.: Не обязательно. Вы можете думать, что вы ужасно незначимы, но вы все еще можете сидеть на туалетном сидении. И разыгрывать из себя центр вселенной.

У.: Но зачем нужно это делать?

Т.Р.: Вот оно! Вот оно! Это большой вопрос. Нам нужно найти ответ сидя и медитируя. Это единственный способ.

У.: Ну, я думаю…

Т.Р.: Вам могут сказать, почему вы делаете то и это, но затем вы создаете дальнейший театр относительно того, что вам это сказали, вы понимаете?

У.: Вы имеете в виду, все, что мы делаем, является театром?

Т.Р.: Да, кроме медитации.

У.: Почему медитация не является театром?

Т.Р: Если вы занимаетесь медитацией достаточно долго, вы обнаружите, что это не так уж и приятно.

У.: Разыгрывание театральных представлений тоже не так уж приятно.

Т.Р.: Это что-то дает.

У.: Это ужасно.

Т.Р.: Это дает вам чувство выживания.

У.: У вас ведь все равно есть чувство выживания. Вы здесь вы выживаете. Я не понимаю, причем здесь театр?

Т.Р.: Он причем. Ваше замечание было очень театральным.

У.: Ну, если вы так говорите.

Т.Р.: Да, я так говорю.

У.: Хорошо. Теперь скажите мне почему я не существую. У меня есть вера в то, что я существую. Это очень реально. А когда вы говорите мне, что я не существую, я расстраиваюсь и пугаюсь и от этого у меня, даже, болит живот.

Т.Р.: Ну да, ну да.

У.: Что ну да?

Т.Р.: Вы очень напуганы, правда?

У.: Очень напугана. Это ужасно пугающая мысль?

Т.Р. Правильно. Если бы вы на самом деле существовали, вы бы не пугались.

У.: Я напугана потому, что вы, наверное, что-то знаете, чего я не знаю. И если вы утверждаете, что мы не существуем, то кто знает, может быть, вы и правы.

Т.Р.: Ну, так оно и есть.

У.: Кроме вас никто этого не знает. Что касается меня, то я существую.

Т.Р.: Не обязательно. Есть варианты, что вы не существуете. Посмотрите, то, что вы здесь, приложили усилия, чтобы прийти сюда, является выражением вашего несущетсвования. То, что вы слушаете мою чушь и расстраиваетесь и пугаетесь, есть выражение вашего несуществования.

У.: Потому что я не понимаю. Это очень трудно понять.

Т.Р.: Правильно. Нет никого, чтобы понимать, поэтому вы не можете понять.

У.: Это очень страшно думать, что ты не существуешь. Но что же, черт возьми, тогда происходит?

Т.Р.: Удачи, мадам.

У.: Я удачлива.

Т.Р.: Мое почтение.

У.: Спасибо.

Ученик: В учениях абхидхармы и других писаниях, по-моему, указано, что смысл практики шаматхи — это развитие состояний джняны. Без них, как, похоже, говорится в литературе, невозможно перейти к аналитическим процессам, задействованным в випашьяне. Но вы всегда предостерегаете нас не вовлекаться в состедоточение или погружение, которые ведут к состояниям джняны, а начать с вниматеьности и идти прямо к панорамной осознанности. Это два разных подхода, которые оба работают, или нам нужно будет позже перейти к состояниям джняны?

Трунгпа Ринпоче: Если позволите, я буду настолько смелым, что скажу, что этот подход является более высоким, чем тот, который поощряет состояния джняны. Если вы вовлекаетесь в состояния джняны, вы все еще ищете утешения — утешения, что вы переживаете блаженство состояний джняны, прежде чем перейдете к точности. Я преподаю материал таким образом отчасти потому, что таким образом я научился этому от моих учителей. Мои учителя доверяли мне. Они думали, что я умный человек, смышленый ребенок и что я смогу управиться с собой, если они преподнесут учения таким образом.

Таким же образом я чувствую себя по отношению к северно-американской публике. Каждый из вас выполнил ту или иную часть домашней работы, хотя