— А что, если я скажу, что причина твоего отказа в пари вовсе с ней не связана?

Я вздохнула. — И, полагаю, ты собираешься рассказать мне, с чем же он на самом деле связан?

— Совершенно верно.

Уверенность Чарли в собственной правоте была поистине поразительной.

— Настоящая причина, по которой ты не хочешь заключать пари, заключается в том, что Некеса твоя подруга, и ты знаешь, что должна ей верить. Но глубоко внутри ты также знаешь правду о любви. Ты пытаешься отрицать это, как маленький ребёнок, убеждающий себя, что не видела, как родители цепляли бирки Санта-Клауса на подарки под ёлкой, но это там, глубоко в твоей психике.

— Ты ничего не знаешь о моей психике, — сказала я, переворачиваясь и зарываясь глубже в одеяло. — Не все мы такие циничные, как ты.

— Ты видела её с Тео, — продолжил он, игнорируя меня, — и ты знаешь, что как бы ей ни нравился её парень, у неё есть химия с этим придурком из частной школы. Любовь непостоянна, и каждый — даже Некеса — способен на измену, столкнувшись с химией.

— Неправда, — пробормотала я, а затем добавила: — И кстати, ты садист.

— Я приму твоё легкомысленное оскорбление за согласие. — И прежде чем я успела сказать «нет», «абсолютно нет», глубокий голос Чарли спросил: — Так что ты мне дашь, когда я выиграю?

На этот раз я даже не попыталась скрыть свой раздражённый вздох.

— Без понятия, — я сняла очки и положила их на тумбочку. — На моём счету шестьдесят восемь долларов и слабовидящий кот, так что, боюсь, выбирать особо не из чего. Но ты всё равно не выиграешь, так что я не сильно переживаю.

Он снова принялся чем-то хрустеть.

— Скажем так, если случится то, во что я верю, ты должна будешь быть у меня на побегушках целую неделю. Если меня нужно куда-то подвезти, ты должна с визгом мчаться ко мне домой, как только я позвоню. Если мне понадобится, чтобы кто-то сгонял в «Бейкерс» и купил мне «Сникерс» и пачку презервативов размера XXXL, ты будешь моей улыбающейся резиновой девушкой на побегушках за «Сникерсом». Идёт?

— Во-первых, ты мерзкий, и можешь только мечтать об этом, — я невольно рассмеялась, потому что, несмотря на его негатив, он по-своему был забавен. — Но ладно, потому что этого НИКОГДА НЕ ПРОИЗОЙДЁТ. Вместо этого, ты будешь каждый день чистить лоток Мистера Сквиши. Ты будешь моей улыбающейся девочкой на побегушках по уборке за лотком.

— Три вещи, — сказал Чарли. — Во-первых, я не боюсь проиграть. Во-вторых, это такое идиотское имя для кота. И в-третьих…

Он сделал паузу, не закончив своего заявления, пока я наконец не спросила:

— Что в-третьих?

— В-третьих, конечно же, у тебя есть кот. Я никогда в жизни не встречал никого, кто больше подходит под определение «будущая кошатница», чем ты.

Я выключила лампу и закрыла глаза.

— Уверена, ты хотел меня этим обидеть, но я принимаю это за комплимент, потому что кошки потрясающие. Спасибо, Чарли. А сейчас я пойду спать. Спокойной ночи.

— Вообще-то, кошки худшие создания на свете, — фыркнул он. — И тебе спокойной ночи, Очкарик.

Несмотря на усталость, мне потребовалась целая вечность, чтобы заснуть после того, как мы закончили разговор. В словах Чарли о любви была доля правды.

Разумом я, конечно, понимала, что это не так.

Но его пример с химией оказался верным в случае моих родителей. Никто не изменял, но столкновение с химией за пределами их отношений показало им, что между ними она пропала.

То же самое произошло и с Заком, хотя пиво сыграло не меньшую роль, чем химия.

Я знала, что Чарли не прав, но его слова дали голос той крошечной части меня, которая сомневалась во всём.

И этот голос не нуждался в поощрении.

Глава 11

Бейли

На следующее утро я вошла на кухню голодная, полусонная и уже жалеющая о том, что трижды проигнорировала будильник. Через тридцать минут мне нужно было быть в «Планете Веселья» на второй день обучения, так что мне предстояло быстро съесть рогалик, завязать волосы в хвост и накраситься уже по приезду.

— Доброе утро, моё единственное чадо, — сказала мама, не отрываясь от газеты на столе. В комнате пахло обжаренным кофе «Фолджерс», который она пила целыми кружками, и я задумалась, хватит ли у нас миндального молока, чтобы приготовить мне холодный кофе.

— Доброе утро, матриарх, — пробормотала я, открывая кладовку и хватая упаковку рогаликов. Я вытащила один и сунула его в тостер, потянулась за тарелкой, и тут случилось ЭТО.

На кухню вошёл Скотт в клетчатых пижамных штанах и выцветшей белой футболке, сквозь которую виднелся целый лес волос на груди.

— Ну, доброе утро!

— О боже, — я натянула вниз свою ночнушку (хотя она мне была до колен) и скрестила руки на груди, на которой не было лифчика. — Э-э, я не знала…

— Ничего, эм… ничего страшного, — он поднял руку и одарил меня самой неловкой в мире улыбкой, выглядя при этом ужасно смущённым. — У меня есть дочь твоего возраста, так что…

Он пожал плечами и выглядел так, будто хотел провалиться под землю.

— Не беспокойся, — пробормотал он. — Мне всё равно нужно в душ.

A потом он развернулся и вышел из кухни.

Кажется, я уставилась на то место, где он появился (и так же быстро исчез) с широко открытым ртом, но я не уверена. Время остановилось, звуки словно приглушились, когда до меня дошёл весь смысл произошедшего. Он остался на ночь. Он остался на ночь… с моей мамой… в нашей квартире. Будто он тут живёт. Будто ему тут положено быть.

Что это значит?

Неужели это не просто разовый случай? Сердце бешено колотилось в груди, и я всей душой желала, чтобы так оно и было, хотя в глубине души понимала, что всё не так. Неужели он теперь постепенно