Шрифт:
Закладка:
Глава 7.
Боярыня привела их в просторную палату с окнами, расположенными по всей длине стены, и Дуня не поверила своим глазам, увидев зелёные и коричневые ромбики стекол. Для неё бутылочное стекло казалось недостойным внимания, а тут им явно гордились!
Ей захотелось стукнуть себя по лбу! Из-за знания того, каким должно быть стекло, она побоялась пробовать себя в этом деле. А сейчас смотрела на окна с толстыми и мутноватыми квадратами стекол, через которые с трудом пробивался солнечный свет и понимала, что это всё равно красиво. И, главное, перспективно.
Идеально прозрачное стекло, тонкое, ровное, крепкое и безопасное при разбивании получат только в двадцатом веке, но как-то же обходились люди без всех этих качеств, и стекло всё равно было востребовано.
А ведь у Кошкина-Ноги не один розмысл работает и у всех них живой ум. Вон как с железом разобрались и продвинулись, получив массу каких-то сплавов, которые даже не знают, как назвать!
Дуня шумно выдохнула, привлекая внимание подруги, но на её вопросительный взгляд лишь едва заметно мотнула головой, показывая, что всё потом. Сама же твёрдо решила по возвращении попросить помощи у Петра Яковлевича в варке стекла. В конце концов основу рецепта на уровне фаната передач «Как это сделано» она знает, а это даже больше, чем знания современных стекловаров.
Воодушевленная планами на будущее, Дуня уже с иным настроем оглядывала местный бомонд. Перед ней предстало довольно пестрое общество, разбившееся по группам.
И первое, что она отметила — женские группы старались держаться отдельно от мужчин. Не сказать, что не пересекались, но это больше походило на временное сталкивание и быстрое возвращение в свою гавань.
Дуню эта ситуация позабавила. Не так уж раскрепощены новгородские дамы, как желают показать. И ей было жаль, что даже в голове Авдотьи Захарьевны в этом направлении был кавардак. На словах она ощущала себя светской львицей и упивалась этой ролью, а на деле оставалась боярыней, отчего-то стесняющейся русских традиций.
Но это Дуня отвлеклась, а новгородские красавицы заметили появление новеньких, их внимание к окнам и державшегося подле них молодого боярича Захара Овина. Во взглядах девушек отразилась обида, сменившаяся на демонстративное задирание носов.
Дуню позабавила эта реакция, уголки её губ приподнялись в лёгкой улыбке.
— Это мои московские гостьи, — объявила боярыня Авдотья Захарьевна небольшой группе женщин, обсуждавшей что-то до их появления.
Они тепло поздоровались с Авдотьей, приветливо улыбнулись юным гостьям, вежливо поинтересовались о том, как они добрались и с чем боярыня Кошкина пожаловала в Новгород.
Вести о прибывшем в город торговом караване мало заинтересовали женщин, разве что вызвало удивление личное внимание боярыни Кошкиной к каравану. Дуня заметила, что к разговору прислушиваются мужчины и среди них было много иноземцев. Ей хотелось развить тему о привезённых товарах, но расспросы подруг Авдотьи Захарьевны быстро сошли на нет и оставаться среди них стало неловко. На боярича тоже не было надежды, он отошёл в сторону, присоединившись к группе парней.
Боярыня Овина почувствовала потерю интереса своих подруг к юным гостьям и растерянно огляделась, не зная, как дальше действовать.
— Авдотья Захарьевна, — обратилась к ней Евдокия, — давай посмотрим, во что там играют, — предложила она, поведя подбородком в сторону иноземцев, сгрудившихся вокруг небольшого столика.
Боярыня развернулась, но увидев направление интереса девочки, недовольно поджала губы, считая, что негоже ей вступать в беседу со взрослыми мужами, тем более иноземцами.
Один из них заметил интерес к их группе и вежливо поклонился. Этим он привлёк внимание остальных и теперь уже все повернулись и выразили своё почтение.
Авдотья вынуждена была кивнуть, но она упустила момент, когда доверенные ей боярышни тоже склонили головы, а потом подались вперёд.
Останавливать их было поздно. На них смотрели абсолютно все, и боярыня плавно поплыла к этой группе, делая вид, что это её решение.
Мужчины расступились, позволяя боярыне с боярышнями подойти к столику с шахматами. Авдотья Захарьевна смутилась оказанному вниманию и сделала вид, что изучает расстановку фигур. Кто-то из иноземцев снисходительно улыбнулся её сосредоточенному виду, кто-то был раздосадован остановкой игры, но были те, кто заинтересовался новыми лицами и хотел бы узнать новости из Московии.
Вот только мужчины сомневались, что юные боярышни могли сказать что-то полезное. Хотя умеющий спрашивать и слушать всегда вынесет пользу из разговора…
Евдокия окинула всех доброжелательно-нейтральным взглядом, оценила качество одежды, определила интернациональный состав группы, и следуя науке бабушки Анастасии, помогла начать разговор:
— Как приятно видеть, что сражение происходит не на поле боя, а на шахматной доске.
Ей ответили на русском с лёгким акцентом, что это искусство требует не меньше умений, чем в бою. Дуня хотела было взять знакомство в свои руки, но боярыня сумела справиться со смущением и торжественно произнесла:
— Олехно Судимонтович, познакомься с боярышней Евдокией, внучкой московского боярина Доронина и боярышней Матрёной из Совиных.
Дуня с Мотей первыми склонили головы, признавая старшинство Олехно Судимонтовича.
Дуне знание имен родовитых бояр не раз уже пригождалось, а про этого литовца она знала, что он наместничал и был земельным судьей над знатью. Хитрый и умный боярин, а главное, ценимый своим князем.
Дуня позволила себе легкую приветливую улыбку в ответ на покровительственный взгляд, а сама задалась вопросом, что этот важный чиновник делает в Новгороде? Родни у него тут нет, для торговых дел он слишком крупная фигура, так каким ветром его сюда занесло?
— Евдокия, — боярыня незаметно пнула ногой замершую с улыбкой на лице девочку, — а это фряжский розмысл и строитель мостов Аристотель Фиораванти. Совет пригласил сеньора Аристотеля, чтобы он укрепил Великий мост.
Дуня оживилась и перешла на латынь, спрашивая Фиорованти о предыдущих его проектах. Итальянец с удовольствием поведал о том, как он отливал колокола и придумал устройство для их поднятия наверх, перестраивал какой-то неправильный дворец… Говорил он
