Шрифт:
Закладка:
Когда тур наконец-то был закончен, наш релиз был выпущен, и у нас было несколько недель перед тем как мы снова отправимся в тур в поддержку релиза. Я был рад вернуться домой и находиться вместе с Ребеккой, но я по прежнему не знал, что чувствовать по поводу усыновления нашего ребёнка, пока я не увидел ребёнка лицом-к-лицу.
Наша девочка родилась в начале 1995 года, рано утром, и в тот момент во мне всё немедленно изменилось. Это было как раз тогда, когда Ларри перестал быть нашим менеджером. В то время как Ларри работал нашим менеджером, он также работал для Epic Records. Когда с нами подписали контракт, его босс узнал, что он работал у нас менеджером на стороне, и его боссу не понравилась эта идея управления Ларри нашими выступлениями, таким образом он перестал быть нашим менеджером. (Примерно семь лет спустя, я столкнулся с Ларри на вечеринке звукозаписывающей индустрии, и он подвёл итог тем событиям следующим образом: «Чувак, моим самым большим упущением было то, что я оставил вас».)
Некоторое время спустя, кто-то в Epic Records порекомендовал для нас двух менеджеров, которых звали Jeff и Pete. После того, как мы несколько раз пообщались с ними, они, как мы решили, хорошо подходили нам, поэтому мы наняли их. Несколько лет спустя, Jeff и Pete стали чрезвычайно успешны, создали мега-менеджерскую фирму, но возвращаясь назад, в то время, они работали из своего дома — небольшого офиса в арендованном доме в Лос-Анджелесе, с несколькими кабинетами. Поскольку Korn росли в течение последующего десятилетия, они росли тоже.
Когда мы сказали Джеффу и Питу о наших проблемах с домом на колёсах, о том как несколько из нас почти спали за рулём (я не был единственным!), они сделали две вещи: они уговорили лейбл дать нам тур-автобус; и они сказали нам, чтобы Ball Tongue ушёл. Он не был достаточно ответственен, чтобы быть менеджером нашего тура. Это было сложное решение, но они были абсолютно правы.
Затем случилось то, чего я ждал. В 24 с половиной года я стал отцом. Я чувствовал такую волну любви в себе, какую не чувствовал никогда прежде и даже не представлял, что способен на такие чувства. Я тотчас подумал: «я не могу отдать этого ребёнка». Сейчас я помню это так ясно, как будто это было вчера. Больничный персонал забрал ребёнка для некоторых рутинных тестов и процедур, и в то время как её унесли, они начали приводить Ребекку в порядок. С мыслями о ребёнке и Ребекке, я решил пройтись снаружи. Снаружи больницы, я нашёл скамью и сел, в полном одиночестве наблюдая за рассветом, всё время чувствуя будто моё сердце сильно выжимается из груди. Слёзы начали течь по моим щекам. Как я мог допустить, чтобы мой ребёнок ушёл к другим?
Я запаниковал. Что-то кричало во мне, что я буду сожалеть об этом всю оставшуюся часть своей жизни. Этот крик был настолько громким, что я почти побежал назад внутрь, чтобы отозвать процесс удочерения, но потом я подумал о приёмных родителях. Они ждали своего собственного ребёнка в течение долгого времени прежде, чем встретили нас. Они были с нами почти всё время беременности, проходя все обследования докторов, ожидая их ребёнка. Они были там, в больнице, рано утром, ожидая новое пополнение в своей семье.
Хотя у нас всё ещё было право отменить удочерение, мы обдумывали это совсем немного. Ребекка и я немного говорили в комнате восстановления, но было совершенно ясно, что у нас в голове проносился один и тот же вопрос: как мы можем отдать нашего собственного ребёнка? В конце концов, мы знали, что наш ребёнок будет более обеспечен с теми хорошими людьми, Ребекка не была готова к такой ответственности, а я отправлялся в новый тур через две недели. Это бы просто не сработало. Мы отдавали той паре нашего первого, и их первого ребёнка.
Спустя несколько часов после того, как ребёнок родился, одна из медсестёр вернула его нам, так что у нас было всего несколько минут, чтобы попрощаться с нашей дочерью. Я взял её в свои руки, и все чувства, которые я не испытывал, пока Ребекка была беременна, наступили, выливаясь из меня как наводнение. Я рыдал и рыдал. В тот день часть меня умерла. Я не мог поверить, что я отдаю этого чудесного маленького ребёнка. Я подписался на то, чтобы отдать её кому-то на воспитание. Моё сердце не могло принять этого. Прежде чем я понял это, наши минуты истекли. Медсестра пришла, взяла ребёнка и ушла из комнаты. Мы оба были в полном шоке. В то время как мы знали, что это будет сложно, я не думаю, что кто-либо из нас был готов к такой эмоциональной травме. Мы были полностью опустошены.
Позже, той ночью, Ребекку выписали из больницы и мы немедленно пошли в дом друга и приняли тонну метамфетамина вместе, чтобы помочь подавить в себе боль. Мы вообще не разговаривали. Мы только сидели там, находясь под кайфом и пытаясь утихомирить боль наших разбитых сердец. Мы поняли, что наркотики только временно исправят ситуацию; они были просто вещью, в которой мы нуждались, чтобы убить боль в тот момент, но также это было признаком, что всё вернётся. Закончилось всё тем, что мы не могли уснуть несколько дней подряд, мы не спали вообще. А когда мы наконец полностью были разрушены, мы проспали два дня подряд. Но потом я проснулся, услышав звук мощного двигателя снаружи. Это был тур-автобус Korn, ждущий когда я поднимусь на борт, чтобы мы могли отправиться в путь почти на весь следующий год.
Слушая звук двигателя, я смотрел на Ребекку, которая всё ещё спала рядом со мной. Я думал о том, как полностью опустошено её сердце, после того как она проносила под ним в течение 9 месяцев ребёнка, а затем отдала его. Если мне было настолько больно сознавать всё происходящее, то я даже представить себе не мог, что чувствовала она.
Я не знал, как я могу оставить её сейчас совершенно одну, но пришло время отправляться в тур. Время оставить свою девушку дома в полном одиночестве. Время воплощать в жизнь свою детскую мечту. Время стать рок-звездой.
Глава 4
Жизнь в разлуке
Моя карьера рок-звезды включала в себя много времени,
