Шрифт:
Закладка:
Не под звон фанфар, а под рев циркового органа открывались ворота конюшен[174]. После пробного проезда начиналась гонка вокруг спины, которую надо было обогнуть семь раз, прежде чем у сидения префекта города (у каменного обелиска), по диагонали от императорской ложи, победитель не достигал финиша. Он оставлял здесь свою колесницу и шел пешком к императорской ложе, где получал победный венок. Гонки колесниц организовывались до второй половины XII века (последнее упоминание датировано 1168 годом[175]), и в палеологовское время (после 1261 года) их точно больше не было. Определить, как часто проводились скачки в византийскую эпоху, трудно – точно в конце рождественских и пасхальных праздников, на византийский Новый год, в день основания Города, на языческий по происхождению весенний праздник Брумалий, на дни рождения членов императорской семьи и в честь гостей, то есть в целом явно более дюжины в год.
Существовал также тотализатор, с помощью которого зрители могли поставить на выигрыш той или иной партии: соответствующее устройство было найдено в районе Ипподрома и сегодня находится в берлинском музее Боде[176]. Поскольку еще в XII веке об этом рассказывает один клирик, такие вещи, несмотря на церковные запреты, невозможно было пресечь[177]. В «Саге о Сигурде» повествуется, что во время визита норвежского короля в 1111 году возничие императора Алексея I выступали против возничих императрицы и последние проиграли, но эта история – скорее сказка, рассказанная норвежским гостям[178].
Не позднее XII века, а может быть и раньше, перерывы во время скачек заполнялись цирковыми представлениями. Еврей-путешественник Вениамин Тудельский (1161–1163 годы) сообщает о диких животных, которых натравливали друг на друга[179]. В последние века перед закатом города, когда здание стало все сильнее ветшать, Ипподром все еще служил для проведения игр. В 1432 году бургундской посланник видел там состязания в джигитовке[180]. Но эпоха расцвета Ипподрома как социального центра города закончилась в 1204 году.
Народные праздники. Помимо скачек на Ипподроме существовали и другие поводы для развлечения жителей, например радостные события в императорском доме, в которых принимал участие весь город. Так выглядела, например, свадьба императора Маврикия в 582 году: «Вся же столица еще в продолжение семи дней справляла праздник… Флейты, свирели и кифары звучали везде шумно и возбуждающе, и много кудесников в течение всех дней всенародно показывали свое искусство желавшим смотреть»[181]. В Константинополе – и, вероятно, только там – память о языческих римских праздниках была еще жива: отмечались Сатурналии, Брумалии, Росалии и Календы (1 января), которые, несмотря на ожесточенную критику Церкви (благодаря чему информация о них вообще дошла до нас), давали повод для переодеваний и маскарадов[182].
Месяц декабрь с атрибутами Сатурналий. Рисунок из «Хронографии 354 г.»
Но и дни памяти святых также могли давать повод к светским увеселениям. На празднике святых нотариев (состоявших на церковной службе) Маркиана и Мартирия (25 октября) молодые юристы-нотарии, завершавшие в 16 лет свое обучение, двигались веселой процессией по форумам города, нацепив маски, котурны, женские украшения и одежду на античный манер. Как упоминает знаменитый писатель, увековечивший этот spectaculum в стихах, там присутствовало и пение, и музыка, а народ сопровождал это шествие рукоплесканием и смехом[183].
Несколько столетий в Константинополе существовало и мимическое представление клириков: на Рождество и Сретение они носили маски и одевались солдатами, монахами или даже животными. Некоторые носили даже женское платье и румянили щеки. Так они шли через город и веселили его обитателей[184]. Участвовать в таких общественных празднованиях, причем, вероятно, вплоть до османского завоевания, было еще одной привилегией жителей Города.
6. Легкая жизнь – тяжелая жизнь
Питание и медицина. Главной заботой императоров всегда было обеспечение Константинополя зерном, которое доставлялось сначала из Египта (до арабского завоевания в 642 году), а затем из Херсона в Крыму, Фракии и Сицилии[185]. Судя по позднеантичным данным, для 500 000 человек в год необходимо было примерно 10 000–15 000 тонн зерна. «Книга эпарха» Х века упоминает среди продуктов питания, которыми торгуют на рынке, хлеб, сыр, оливковое масло, бобовые, сливочное масло, вино, вяленое мясо и рыбу, а также баранину и свинину. Не упомянуты здесь зелень и овощи, которые в средиземноморской кухне – и в тогдашнем Константинополе – не могли отсутствовать, но, вероятно, вообще не требовали государственного надзора и потому не названы в «Книге эпарха». Но именно они были основными продуктами питания для малоимущих слоев населения (кроме хлеба), как показывает стихотворение, написанное от лица бедняка: «Сельдерей, лук-порей, латук, цикорий, шпинат, садовая лебеда, брюква, баклажаны, фригийская капуста, свекла, цветная капуста[186]». Эти скоропортящиеся продукты, как мы знаем, выращивались в самом Константинополе, а именно между стенами Константина и Феодосия, равно как и на широкой полосе за Феодосиевой стеной, где для их посадок было доступно 12–15 км2, обеспечивавших этими плодами огородов 300 000 человек[187].
К сельскохозяйственным угодьям, особенно для производства овощей и фруктов, относилось также малоазиатское побережье Мраморного моря, откуда товары легко было перевозить на кораблях. Значение продуктов садоводства в жизни города подчеркивается и тем, что скачки на Ипподроме в день рождения Города называются «Овощными гонками» (λαχανικὸν ἱπποδρομίον), так как народу на Ипподроме раздавали овощи[188]. Предложение зависело, конечно, от климатических факторов, причем константинопольские источники постоянно сообщают о засухе или чрезмерных дождях, а также о вражеских вторжениях в сельскохозяйственные регионы, так что, например, после победы сельджуков при Манцикерте в 1071 году за одну денежную единицу, номисму, вдруг
