ночь подступила к стенам шалаша, а они всё любили друг друга, не в силах остановиться. Да, не совокуплялись, удовлетворяя физиологическую потребность, выплёскивая накопившееся напряжение, — Любили. Не имело значения, что Давид странный, не укладывающийся в эталон мужчины, и Орелик не хотела думать, какие фантазии он реализовывал в своих психофильмах. Не имело значение, что Русана — всего лишь стандартная самка, как девять из десяти её соплеменниц, и Ароян представить не мог, чем она занимала свой мозг, посвящая всё свободное время потребностям тела. Людей было только двое на весь этот мир. Выбирать не из кого, нужно учиться любить.

* * *

На следующий день они снова разводили костёр. Помучиться пришлось дольше, чем в первый раз. Но, добыв огонь, они уже не позволяли ему умереть, хранили в тлеющих углях. У людей появился очаг.

Из обломка камня Русана соорудила подобие ножа, тяжёлого и неудобного, но достаточно острого. У людей появился инструмент.

Спустя несколько дней прилив опять подарил им рыбу. Не такую большую и жирную как первая. Но выпотрошенная и запечённая в золе, рыба оказалась вполне съедобной, хоть вкус был странный, послевкусие — и того более. Но они решили, что смогут привыкнуть. И чтобы не ждать, когда прилив расщедрится, сплели сеть-бредень.

А позже Давид придумал наковырять глины из обрыва, слепить и обжечь посуду. Это была его идея, и он воплотил её собственными руками, ревниво не подпуская девушку помогать. Русана не настаивала. В первые дни на острове их жизнь слишком часто зависела от неё, оставляя мужчине роль иждивенца. Но с каждым отвоёванным кусочком «цивилизации» распределение обязанностей выравнивалось. Ароян поддерживал огонь, готовил пищу, пытался мастерить утварь. Орелик ловила рыбу и собирала плоды. Кажется, такое распределение ролей не соответствовало принятому в первобытной общине? Зато соответствовало физическим данным и темпераменту обоих.

День шёл за днём. Теперь всё перевернулось: у людей появилось «завтра», но исчезло «вчера». Смерть отступила, вернув желание жить, наслаждаясь каждой минутой. Ради этого они запретили себе думать о возвращении. Этот мир принял их, позволил стать своей частью. А они приняли его, стараясь быстрее приспособиться. Труднее всего оказалось привыкнуть к тягучим виталинским суткам. Первые дни биоритм ни в какую не хотел мириться с очень уж медленным чередованием дня и ночи. Они засыпали, не в силах дождаться сумерек, и не могли уснуть, валяясь часам в шалаше и дожидаясь рассвета. Но постепенно организм смирился с новым распорядком.

Русана всё сильнее ощущала себя хозяйкой если не острова, то части его. Крупных животных, кроме собаковыдр и свиносурков, здесь не водилось, а эти предпочитали благоразумно уступать дорогу. Возможно, чувствовали, что двуногое бесшерстое существо — хищник, начинающий посматривать на них, как на добычу. Не из-за мяса, — пищи хватало и без таких рискованных экспериментов, — из-за шкур. Зима, хоть медленно и незаметно, но приближалась. Небо оставалось безоблачным, но с каждым днём его голубизна обесцвечивалась. Солнечные лучи застревали в этой белёсой пелене, и воздух прогревался слабее. Каждый рассвет оказывался чуть прохладнее предыдущего, и Орелик начала понимать, что зимой щеголять голышом не получится. Тёплый кожаный плащ будет очень кстати. Но кремневый нож для охоты не годился, нужны лук и стрелы. Она думала о них несколько дней, старательно выискивая в памяти всё, что могло пригодиться.

Изготовление оружия — работа исключительно мужская. «Мужчиной» в их племени оказалась Русана, оттого поначалу Арояна от участия в этом действе решительно отстранили, — маленькая месть за глиняную посуду. Но плести тетиву, кропотливо скручивая тонкие прочные стебельки травы-камнеломки, — занятие не для слабонервных. Когда через два дня Давид тихонько взялся за неоконченное «рукоделие», Орелик возражать не стала.

Лук получился, честно говоря, хлипкий. Но всё равно это было оружие! С ним Русана чувствовала себя готовой занять вершину местной пищевой пирамиды. И достойно противостоять таинственным двуногим охотникам.

Но случилось всё не так, как она себе представляла.

Глава 8. Первый контакт

В прошлой жизни заняться стрельбой из лука Орелик не довелось, а это оказалась отличная игрушка, не хуже, чем скалы и дайвинг. Только надо руку набить, пристреляться, — лук требовал несколько иных навыков прицеливания, чем бластер. Русана поняла это после первой стрелы, уткнувшейся в траву на полпути до дерева-мишени. И начала азартно тренироваться.

В первый день результаты были неважные. На второй — лучше, на третий — ещё лучше. Мысленно она рисовала себе картину: возвращается вечером и выкладывает перед изумлено-восхищённым Дадом первую подстреленную летягу.

Она так ясно представила выражение его лица, что почти пропустила мимо ушей испуганно-удивлённый возглас: «Руся!» Затем опомнилась, прислушалась. Больше не звали. Значит, не очень-то и нужна была. Русана послала ещё несколько стрел в мишень. Подумаешь, она и сама могла крикнуть: «Дад!» — встретив что-то новое и неожиданное. И тут же забыть, а потом удивлённо таращиться на прибежавшего по первому зову Давида.

Она могла. Но Ароян не станет звать без причины, три раза подумает, прежде чем крикнет. Русана прислушалась снова, начиная беспокоиться. Позвала в ответ — Ароян не откликнулся. Совсем нехорошо. Она быстро собрала стрелы и побежала к лагерю. И мысли не возникло, что нужно прятаться, подбираться крадучись. Это были её владения, её вотчина!

Давид лежал на земле, скрученный по рукам и ногам, с какой-то тряпкой, закрывающей низ лица. Не мог и пикнуть, только таращился на снующих вокруг четверых захватчиков. Больше всего существа походили на полутораметровых, заросших густым коричневым мехом обезьян. Но всё же это были не обезьяны, не животные. Потому что в лапах-руках они сжимали не палки, а короткие копья с металлическими наконечниками.

Один из пришельцев повернулся, заметил приближающуюся девушку. Тотчас вскинул оружие, угрожающе рыкнул. Русана поняла его возглас именно как угрозу. При других обстоятельствах она попыталась бы вступить с чужаками в переговоры. Но сейчас, когда вторглись в её дом, когда Давид лежал связанный в опасной близости от наконечников копий, Русана готова была ответить на силу лишь силой. Метко стрелять она не научилась, но быстро вложить стрелу и натянуть тетиву умела…

Сзади тихо свистнуло, и тотчас что-то обвило ноги у лодыжек, сильно дёрнуло, опрокинуло. Стрела, тренькнув, улетела в неизвестном направлении. Орелик выронила лук, с размаху грохнулась грудью о землю, даже дыхание перехватило. Тут же перевернулась на спину, готовясь вскочить… Отразить нападение она не успела — сильная босая нога уперлась в солнечное