Белянка бросилась было к двери, а уж там остановилась:

– Тьфу! Я что тебе, челядинка?! – высверкнула глазищами. – Сам ступай, пузатый!

Владка рот открыла, смотрела на то, как подружайка безо всякой боязни лается на волхва! Потом уж разумела, что рыжей и невдомек, кто перед ней.

А волхв и глазом не моргнул, улыбнулся еще шире:

– Вот молодец, Белянка. Чую, споемся. Я тебе слово, ты мне в ответ десяток. Глядишь, и скука изойдёт.

– Прям изойдёт, – ворчала рыжая. – Грязь повыведи для начала, а там уж погляжу, надо ли скуку твою гнать.

– Вона как, – радовался пузатый. – И не боязно тебе с волхвом браниться?

– Будет врать-то, – Белянка подбоченилась. – Видала я волхва однова, так он высокий, бородища длиннющая, пузом тощ и рубаха белая, как облако! А ты вон грязью зарос, едва кусками не отваливается, и бражничаешь не в меру. Вонь-то какая, фу-у-у-у!

Владка подошла тихонько к подружке, за рукав взяла и кивнула, мол, волхв он, не иной кто. Рыжая заморгала часто-часто, а уж потом и молвила:

– Это что ж такое деется? Обманули. Говорили, что волхвам почёт да злато. И что теперь? С пьяницей жить? В сору этом? – огляделась, наново нос сморщила.

– А я тебе что говорил? Иди в клеть за веником, – Божетех подобрался к рыжей. – Не печалься, рук не опускай. Твоя доля отрадной станет. Только дурь свою из головы выпусти, советов слушай, исполняй. Верь мне, вскоре себя не узнаешь.

– Прям ухи развесила и побежала наказы твои исполнять, – ругалась Беляна, но уж не так уверенно. – Ежели и стану сор выметать, то не для тебя, пуз…Божетех. А ты чего, Влада? Идем нето, подмогнешь. От грязи завшивеем.

Положила торбу свою на лавку, подумала малый миг и снова взяла. Видно боялась, что умыкнёт ее добришко непонятный пузатый волхв.

– Иди, Белянушка, – Влада махнула рукой. – Приду я вскоре.

Рыжая и ушла, а через время послышалось шуршание из клети и злое ее ворчание.

– Ну, говори, – Божетех почесал голову вихрастую. – Чую, мужу весть послать хочешь? К нему шла? Помогу, а ты обещайся, что в другой дом не уйдешь. Долю твою провидеть тяжело, тут умысел великий, но жить станешь здесь. Без меня тебе не выстоять. Разумела?

– Спаси бо, – поклонилась гордая. – Останусь на время. А как с мужем уговорюсь, то уж не обессудь, уйду. Не могу без него, дяденька Божетех.

– Не зарекайся, – волхв кинул на Владку взгляд хитрющий. – Долго ждал вас, грязью весь зарос, думал, сопьюсь.

– Это из-за нас, дяденька? – Владка улыбнулась. – И грязь, и пиво?

– А то как же? Ждал вас, всю челядь повыгнал, один только подлеток Исаак и остался. А он что? Говорит на латинянском, кашеварить не умеет. Заскучал я, с того и питье, и безделье. Ништо, с вами легшее живь пойдет, – чудной волхв снова почесал голову, подергал себя за бороду густую. – Ты берёсту возьми, напиши, чего надо, а Исаак снесет на подворье мужа. Как там его? А ты пойди, рыжей помоги, инако она своим ядом все хоромы мои заплюёт. Слышишь? Лается, как торговка в пустой день, аж слушать радостно.

– А зачем же ты челядь повыгнал? – Влада убрала тряпье с лавки широкой и положила свою торбу.

– Если ты в моем дому останешься, то простому люду тут не место. Силой может опалить. Рыжая привычна, видно, давненько рядом с тобой. А Исаак парень непростой, вот только не разумею я, для чего он тут появился, – с теми словами волхв двинулся к столу, взял сизого голубя, да и выпустил в оконце. – Смутные времена сейчас, Влада. Чую, вскоре кровь прольётся, а вот взрастет ли из того война, не ведаю. Запуталось все, переплелось. Глаза-то не пучь, не пугайся. Сказал же, сдюжим. А теперь ступай отсель. Беляна сей миг осердится, и вечерять станем крошками из-под голубя! Кыш, двукосая!

Владка и выскочила из гридни. Не испугалась, зная как-то, что от Божетеха зла не будет, но торопилась: весточку нацарапать Нежате, сыскать непростого подлетка Исаака.

Рыжую нашла в подклети всю в злобе и пылище:

– Влада, рукава закатывай, рубаху подтыкай, – указывала так, будто всю жизнь большухой прожила в дому. – Поди в бабий кут, вычисти там, а я уж по гридням и ложницам. Одолеем к темени. И петуха прогони, ходит тут квохчет злобливо. Не инако нежить!

Владка послушалась, пошла по темным сеням искать очаг. Нашла и его, и подлетка Исаака. Тот сидел в уголку смирно, будто ее дожидался, а увидев, просиял: зубы белые, очи чёрные, кудри тугие.

– Здрав будь, – Влада в ответ улыбку скупую кинула. – Ты разумеешь меня, нет ли?

Тот кивнул и поднялся, а вслед за тем подхватил бадью на веревочке и пошел вон, будто знал, чего надобно. Однако Владка остановила:

– Исаак, ты водицы принесешь, а потом уж будь добр, снеси весточку на подворье Нежаты Скора. Сыщешь? – В ответ парнишка кивнул да и ушел.

А Владка, чтобы унять тревогу и скоротать время принялась мусор собирать, стряхивать на давно неметеный пол пылищу со стола и лавок. Потом уж догадалась открыть ставенки на оконцах и впустить в дом дурман черемуховый да свежий новоградский ветерок.

Уже в сумерках после хлопот домашних и наскоро топленой баньки, Белянка метала на стол, приговаривала:

– Сам себя не удоволишь, никто не сподобится. Владка, шумни толстопузому, пусть вечерять идет. Глянь, щи-то какие! А печево ныне беленькое. Закром у волхва богатый, мучица-то вся рыхлая. Не инако заговор на ней. Иди, кликни, а то осерчает, – рыжуха радовалась обильной снеди, и тому, что все ей удалось: хлеба не спалила, щей протомила так, как надобно.

Влада и пошла по вычищенной домине, будто во сне. О еде и не думалось, только о том, сыскал ли подлеток Исаак подворье Скора, и придет ли муж ввечеру. Такой вот задумчивой и явилась пред очи Божетеха. Тот – умытый, в свежей холщовой рубахе до пят – оглядел ведунью, а уж потом и молвил:

– Я б пришёл.

Владка кивнула в ответ, но не успокоилась. Лицо держала, а вот сердечко билось скоренько и пугливо, будто поторапливало времечко.