подчеркивая важность игры в войнушку. Где-то небрежно были сброшены и другие вещи, намекая, что мальчишки не сильно старались соблюдать порядок. Правила ведь не для них писали, а для дураков.

Яна шагнула в домик. Страх, волнение и паника пропали, уступая место ледяному спокойствию. Поймав свое отражение в ночном зеркале, девочка отметила, что один лишь ее внешний вид мог напугать любого. Но почти все спали: кто-то шумно сопел, кто-то тихо похрапывал, кто-то ворочался и что-то бормотал во сне. Яна остановилась на пороге комнаты, в которой находились ее обидчики. Она еще слышала их голоса, переходящие в шепот. Тимур пытался что-то доказать Серому, но тот не отвечал. Прошло, наверное, не больше трех минут, которые отсчитывала Яна, прежде чем все стихло.

Девочка не спешила. Она стояла у двери, прикрыв глаза и слушая голос в голове, и слегка покачивалась. Все домики походили друг на друга: дверь ведет в коридор, в конце которого – ванная. А по бокам четыре комнаты, в каждой по четыре ребенка. Но Яну нисколько не волновало, что помимо Серого и его друзей в доме еще двенадцать других мальчишек.

Выждав еще немного, Новикова бесшумно приоткрыла дверь: обидчики все до единого пребывали в объятиях Морфея, даже не догадываясь, что их жертва здесь.

Она обвела взглядом спальню. На полке слева она заметила керосиновую лампу и осторожно приподнялась на носочки, чтобы дотянуться и снять ее. Внутри что-то тяжело булькнуло, намекая на наполненность. И Яна медленно открутила верх, отставляя вытянутое полукруглое стекло в сторону.

Одним резким движением она плеснула керосином на пол. Длинная струя горючего мгновенно впиталась в деревянный пол, словно ждала этого всю жизнь. Терпкий запах тут же окутал комнату, грозя вот-вот проникнуть в сон ребят. Но Яна знала, что на этот раз будет первой.

Она шагнула вперед, касаясь голыми ногами разлитого керосина. Жидкость неприятно лизнула кожу. Со стороны коридора повеяло холодом, за окном сверкнула молния и усилился дождь. Яна не шевелилась, вслушиваясь в звуки природы. Прикрыв глаза, девочка словно погрузилась в транс, замерев и почти не дыша.

Все смешалось воедино: голос, шум, дыхание. Где-то на задворках сознания можно было различить теплый смех матери, почувствовать через воспоминания прикосновения ее рук. Но в одно мгновение все это исчезло за темной, густой дымкой, которая теперь застилала и глаза. Сквозь возникший туман, сквозь эту вязкую пелену девочка видела только маленький огонек на кончике фитиля.

– Они это заслужили. Огонь очистит их души, – прошептал голос, и пальцы Яны разжались. Свеча выпала из рук, покатившись по полу, роняя огонь в керосин. Тот вспыхнул мгновенно, жадно слизав всю жидкость с половиц. Цепляясь за хлипкие деревянные кровати, которые так и не поменяли со старых времен. Одеяла медленно, но верно поймали огонь, позволяя ему по-хозяйски завладеть большей территорией.

Пламя ненасытно и очень быстро охватывало всю комнату. Подобравшись к девочке, оно впилось ей в ноги, обжигая и пожирая нежную кожу. Яна не двигалась, ничего не чувствуя и словно не понимая. Ее взгляд был устремлен в сторону окна, за которым ярко сверкала молния. Она видела там лишь высокий силуэт, чем-то отдаленно напоминающий ей ту самую статуэтку.

Мальчишки начали просыпаться, кашлять, кричать, пытаться выбраться из плена горящих одеял, но у них ничего не получалось. Пламя было везде. Повсюду. В каждом уголке небольшой комнаты, посреди которой стояла Яна, отрешенно наблюдая за происходящим. Она впитывала вопли отчаяния, боли и страха.

– Смотри, огонь очищает, – повторил голос. Он прозвучал словно издалека, вырывая девочку из отрешенного состояния. Медленно, осторожно Яна моргнула и увидела Серого, самого главного обидчика, который попытался дотянуться до окна, вырваться и сбежать, спастись от наказания, но пламя жадно поглотило его, роняя в самую гущу. Новикова резко вдохнула и почувствовала, как сквозь оцепенение приходит боль. Ее взгляд метнулся в сторону крайнего окна. Пламя уже охватило одежду девочки, дотягиваясь до волос. Пальцы саднило, руки ныли от неприятных ощущений. Постепенно рушилась хрустальная защита, что так уверенно вела ее сюда.

Поймав свое отражение в окне, Яна вздрогнула. На губах она увидела улыбку – злую, полную наслаждения.

Но она знала, что не улыбалась.

Часть 2

Ник

Рассвет медленно расползался по территории лагеря, ласково обнимая истлевшие стены домиков. Словно в разрушенные руины постепенно возвращалась жизнь. «Фортуна» оживала. Кроны деревьев неторопливо покачивались на ветру, будто пробуждаясь ото сна, на траве блестели капли ночного дождя, мерцая лучами рассвета, а одуванчики гордо поднимали к небу свои сочные желтые головы. От реки повеяло прохладой, отчего Никита сильнее закутался в ветровку, хоть и прока от нее не было – на ткани не осталось сухого места.

Надо было согреться. Возвращаться в машину пока не хотелось: слишком манило Никиту это место. Ему требовалось больше времени, чтобы обойти территорию еще несколько раз в поисках ответов или следов сестры. Солнце упорно ползло вверх по небосклону, сменяя красные оттенки на золотисто-желтые. Ник автоматически потянулся за телефоном, чтобы посмотреть время, но вспомнил, что тот остался в машине. Должно быть, уже часов пять или шесть, решил Ник, вставая со скамейки. Стоило ему отойти в сторону, как ветер прошелестел с бумажным хрустом. Книга. Парень обернулся: на лавке одиноко лежал найденный артефакт, чьи страницы трепало порывами ветра.

Ник с интересом взял дневник и автоматически сел обратно на лавочку. Книга словно звала его. Руки сами стали листать пожелтевшие страницы. Они выглядели такими старыми, что казалось, будто тут же рассыплются в труху от любого прикосновения. Но этого не случилось. Напротив, страницы хрустели не хуже свежей бумаги. Форзацы украшали неизвестные символы, аккуратно выведенные чернилами. Изображение в правом верхнем углу напоминало кролика, а прямо под ним располагалась клякса. Как лужа крови, подметил Ник. Последующие страницы больше походили на альбом для рисования, в котором кто-то не очень умело пытался изобразить незатейливый сюжет. Круг со звездой внутри, коса, свечи. По одной на каждое острие звезды. Снова зайцы, много зайцев. Ник признал их лишь по длинным ушам и коротким хвостам. На каждое животное своя клякса. Снова какие-то знаки – то ли латынь, то ли старославянский. А может, смесь из двух утраченных языков.

Ближе к середине книга преобразилась: как будто новый владелец от края до края заполнил страницы мелкими буквами на древнерусском языке. Никите не составило труда прочитать несколько предложений, и от увиденного скрутило