Шрифт:
Закладка:
Вот и агора.
Повсюду царила тревожная суета. По вымостке громыхали повозки с амуницией, провиантом, наполненными свежей водой гидриями. В прилегающих к порту улицах таксиархи[144]выстраивали ополченцев, производили перекличку. С телег раздавали оружие: копья, дротики, мечи, а также щиты и шлемы.
Выйдя из мрака портика, Спарток увидел Гилона, стоявшего среди колонн храма Деметры в окружении членов городского Совета. Пламя подвешенных на цепях светильников металось от порывов холодного морского ветра.
Издалека было видно, как стратеги и архонты машут руками, обсуждая план обороны. То и дело с места срывались вестовые, бежали выполнять поручение пресбевта.
Возле богатого дома Спарток разглядел фракийцев: длинные кожаные плащи, мятые пилосы[145], стянутые цветными лентами сапоги до колен. У каждого в руке пельта[146], а с плеча на ремнях свисает пара дротиков. На поясе — махайра.
Он вернулся к товарищам.
— Рассредоточьтесь, но держитесь возле агоры. Я пошел…
Одрис двинулся через площадь. Наемники столпились перед кузней, ожидая команды. Старшина сидел на наковальне, расставив ноги и опираясь на щит.
— Мир вам, братья, — негромко сказал Спарток по-фракийски.
Пельтасты[147] обступили гостя.
— Ты кто? — хмуро спросил старшина.
— Свой.
— Это как посмотреть. Откуда?
— Из Афин.
Фракийцы недоумевали.
— И что ты здесь забыл? — процедил старшина. — Может, сдать тебя Гилону?
— Не сдашь.
— Почему?
Спарток молчал, обдумывая, стоит ли раскрываться. Можно соврать, что он афинский клерух, но тогда непонятно, что колонист делает здесь в такое время. Мог бы и раньше познакомиться, если живет в Нимфее. Сказать правду? Неизвестно, как они отнесутся к тому, что он династ одрисов. Фракия большая, и враждующих между собой племен в ней много.
"Так… — думал он. — Судя по акценту, эти — северяне: бизалты, мезы или геты. Если бизалты, должны были узнать…"
Тягостная пауза затянулась.
Внезапно вперед вышел верзила, зацепил ручищей треногу со светильником и поднес к лицу гостя. Вытаращив глаза, хлопнул себя по ляжке.
Взволнованно зашепелявил сквозь выбитые зубы:
— Да ведь это Спарадок! Ух ты! Бородищу отрастил, грек греком…
Он повернулся к старшине.
— Я же из Ольвии. Фракийцы там друг за друга держатся, у нас землячество… Вот… Так он с отрядом под городом три года стоял.
— Зачем? — подозрительно спросил старшина.
— Как зачем? — ольвиополит удивился. — Греки ему зерно продавали, а он его вез в Македонию. Хорошие деньги делал! Так мы это… Ходили друг к другу на праздники, ну и вообще, усы промочить… Геты друзья одрисам. Что, не так, что ли?
Последнюю фразу он произнес, обращаясь к товарищам. Те согласно закивали.
Старшина с сомнением протянул:
— Ты уверен, Брейко?
— Зуб даю, Селевк! — ольвиополит сунул грязный палец за щеку.
Наемники заржали.
— Верю, верю… — с наигранным согласием протянул старшина. — Оставь зубы себе, у тебя их и так мало.
Потом испытующе посмотрел на гостя.
— Ты Спарадок?
— Да.
— Ладно… Прости, что без церемоний, обстановка не располагает. Ну, а сюда-то как попал?
Одрис решил, что пора выложить правду.
— Пришел с Периклом. Будем брать Нимфей.
По отряду прошел глухой ропот.
— Так мы враги? — настороженно спросил Селевк.
— Нет! — отчеканил Спарадок. — Мы фракийцы. Надо помогать друг другу.
— Нам хорошо платят. С чего это вдруг мы должны переметнуться?
— Сколько?
— Четыре обола в день.
— Я дам драхму… Еще каждый из вас получит по тридцать драхм вознаграждения, если примет сторону греков… Мою сторону.
Толпа одобрительно зашумела.
— Царем ты был дома, а здесь кто? — без обиняков спросил старшина. — Полномочия?
— Декадарх[148] эпибатов. Когда возьмём Пантикапей, стану Первым архонтом.
— Да ладно, — недоверчиво хмыкнул старшина. — Фракиец — и Первый архонт?
Спарток молча сунул руку за пазуху, чтобы вытащить шнурок с двумя тессерами[149] из обожженной глины. Выбрал одну.
— Так решили Совет и народ. Это выписка из декрета Совета пятисот о присвоении мне афинского гражданства и назначении меня Первым архонтом Пантикапея, заверенная личной печатью Перикла.
Селевк обвел взглядом товарищей. Прочитав на лицах одобрение, повернулся к гостю. Он все еще обдумывал предложение.
Наконец, спросил:
— Среди эпибатов есть фракийцы?
— Только я. Про гребцов не знаю, но надеюсь, что их в бой не бросят.
Старшина удовлетворенно кивнул:
— Поклянись, что не обманешь.
На этот раз одрис показал тессеру с изображением голого человека, занесшего над головой двухлезвийный топор.
— Клянусь Залмоксисом! Это все, что у меня осталось от родины.
Селевк поднялся. Решительно сжал губы:
— Филин летит за совой.
Бронза наручей тихо звякнула, когда соратники пожали друг другу запястья.
Геты плотно обступили Спартока. Поставив задачу, он двинулся к акрополю. Время поджимало: до начала штурма оставалась одна стража.
2Кизик со светильником в руке исчез в проеме фависсы[150], следом по каменным ступеням спустился Хармид. В нос ударил затхлый запах подземелья. Фитиль лампиона едва освещал небольшую комнату, заполненную мешками, корзинами, деревянными ларями — казной храма Аполлона Врача. Алабастроны с благовониями и винные амфоры стояли отдельно.
Эсимнет откинул крышку шкатулки, запустил руку в груду тяжелых монет: пантикапейских статеров, абдерских октадрахм, электровых кизикинов…
Казалось, он забыл о присутствии иларха — зачерпывал монеты горстью, нежно перебирал их, вслушиваясь в звон. Налюбовавшись, продел в проушины тесьму, залепил ее катышем из сырой глины, с силой вдавил перстень.
Хармид сделал неловкое движение — задел амфориск с прозрачными голубоватыми стенками. Раздалось звяканье, от которого Кизик очнулся.
— Осторожно! — рявкнул он. — Это финикийское стекло.
Снова приняв обычный хмурый вид, начал раздавать указания. Показал на сундуки:
— Здесь утварь: сосуды для возлияний, светильники, жертвенные ножи и