Конечно. Да там ничего сложного, просто надо было свежим взглядом посмотреть документы, — самоуверенно заявил я, размышляя над тем, смогут ли они найти Евсеева с моей подсказкой. После устроенного мною представления, все-таки не сдержался, совсем не хотелось потерпеть фиаско и прослыть болтуном.

Ладно, переживу, буду утешаться тем, что совесть моя чиста, сделал все, что мог, чтобы прекратить убийства.

Полковник никак не стал комментировать мое смелое заявление, но лояльности у него в отношении меня поубавилось, это я почувствовал.

— А что вы расследуете? — спросил я, быстро заскучав. Отвык уже за полгода службы сидеть без дела, вечно весь в мыле, а тут неожиданная пауза образовалась. Даже странное какое-то чувство появилось, словно чего-то не хватает.

— Дело о фальшивомонетничестве, — смилостивился надо мной Лукашов. — Восемьдесят седьмая статья. Не было такой в производстве?

— Нет, у меня все больше кражи, да грабежи.

— Специфика райотдела, — понимающе покивал полковник.

— Четвертаки подделывают? — спросил я наугад и попал в яблочко.

В глазах старшего следователя по особо важным делам промелькнул интерес.

— Слышал что-то об этом деле?

Я неопределенно пожал плечами.

— Наш городской отдел БХСС тоже ищет какого-то фальшивомонетчика, подделки которого по всему Союзу расходятся. Вот я и предположил, что раз по всему Союзу, то дело должно быть на контроле у следственного управления МВД.

— Правильно предположил. Уже несколько месяцев не можем найти эту типографию. Слишком высокого качества подделки, такое на коленке не сотворишь, нужно оборудование, материалы. Явно работает преступная группа.

— Или один-единственный гений, — осклабился я.

Лукашов мое откровение проигнорировал, а зря.

Ладно, его дело, я не стал продолжать разговор. Баранова я все равно сдавать не собирался. Во-первых, не знал, как залегендировать свои внезапные знания о нем. Случайно встретил фальшивомонетчика, когда осенью был в Ставропольском крае, и он пытался у меня четвертак разменять, а я на глаз определил подделку? Ну а как еще по-другому? Его сарай, где и установлен печатный станок, там можно до посинения искать. Баранова же с поличным взяли, вернее, возьмут, причем уже скоро, это и есть вторая причина, почему я не хочу влезать в это дело. Ну, а третья — уже довыпендривался, опера вон в Загорск укатили. Пора бы угомониться.

На вечернюю оперативку Лукашов меня с собой не взял, и я, переодевшись в гражданку, задремал на жестком стуле, у столичного важняка удобного кресла в кабинете не оказалось.

— Просыпайся, ехать пора.

Я поднял голову и глянул на свои «Сейко», времени было семь часов вечера.

— В ведомственную общагу? — предположил я, уже раздумывая над тем, как отказаться от такого щедрого предложения. Или не отказываться, а молча снять номер в гостинице.

— Тебе служебную квартиру выделили, чем-то ты нашего министра зацепил, — усмехнулся Лукашов, но зависти или злости я в его голосе не услышал. — Правда, далековато от центра, полчаса на метро, зато без пересадок. В общем, ехать надо до станции «Первомайская» и там еще пешком минут пять до 11-ой Парковой улицы.

— Это вообще где? — растерялся я, вспоминая схему метро.

— В Измайлово.

Глава 8

Квартиру мне выделили в обычной хрущевке, находилась она на втором этаже и была однокомнатной. Старый ремонт, покоцанная мебель, из бытовой техники всхрапывающий холодильник, который я сразу же включил, и стиралка-малютка. Телевизора не было, как и обычной для этого времени стенки или серванта, вместо них в комнате стояло сразу три односпальных кровати и шифоньер с антресолью, в нем я нашел вполне приличное постельное белье.

Пока инспектировал кухонный шкаф на наличие посуды и всяких приспособлений для приготовления еды, в животе заурчало. Посмотрел на часы, было больше восьми, магазины уже закрыты.

Пришлось ложиться спать голодным и, наверно, из-за этого всю ночь снились кошмары.

В министерство я приехал разбитым и голодным. Как обещал Лукашов, в здание меня пропустили без проблем: посмотрели удостоверение и сличили со списком.

— Как устроился? — поинтересовался наставник моим бытом.

— Да нормально. Ничего если я позавтракаю? — перешел я на волнующую меня тему, достав из-за пазухи нарезной батон, который купил возле метро в хлебном киоске.

Возражений не последовало, еще и чайник оказался горячим. Ну, а заваркой с сахаром со мной поделились. Жизнь начала налаживаться.

Так мне казалось вплоть до того момента, как я решил позвонить в линейный отдел и поинтересоваться судьбой задержанного вчера жулика.

Нет, с жуликом все было в порядке, опера из Энска его уже забрали. Неприятности пришли с другой стороны. В линейный отдел заявился супруг несостоявшейся покупательницы песцовой шубы и, ссылаясь на связи на самом верху, угрожал всем репрессиями. Об этом мне сообщил начальник линейного отдела майор Бабков, который, как мне показалось, слишком сильно обрадовался моему звонку.

— Чем он не доволен-то? — не понял я сути претензий гражданина Лунева.

— Поговори с ним сам, — вместо ответа услышал я от Бабкова.

А дальше мне в ухо закричал уже другой голос:

— Никаких показаний моя супруга давать не будет! Ее это ваше дело о кражах шуб в каком-то там Энске совершенно не касается! Она ничего в поезде не покупала! Я на вас всех жалобу подам за незаконное задержание супруги, вы у меня все из органов вылетите!

До Лукашова тоже долетал шум от гневной тирады. На его немой вопрос, я успокаивающе улыбнулся.

— Вы меня слышите⁈ — строго уведомился ответственный работник пищевой промышленности.

— Минутку, не кладите трубку! — не менее строго потребовал я.

После чего, прикрыв ладонью микрофон спросил наблюдающего за мной полковника:

— Павел Владимирович, можно я здесь свидетельницу по своему делу допрошу?

Тот в удивлении приподнял брови.

Пришлось обстоятельно рассказывать о своем деле о краже шубы и задержании вора в поезде по дороге в Москву.

— Наш пострел везде поспел, — прокомментировал услышанное Лукашов, но просьбу удовлетворил.

— Гражданин Лунев, — вернулся я к разговору с должно быть уже заскучавшим ответственным работником. — Вашей супруге сегодня надлежит подъехать на Огарева, 6. Это здание Министерства внутренних дел. Считайте это официальным вызовом на допрос. Телефонограмму я составлю и приобщу к материалам уголовного дела. Вы меня поняли? Тогда к трем часам я ее жду.

В конце моей проникновенной речи, гражданин Лунев уже попыток меня перебить не предпринимал. Затих на том конце провода.

Вернув трубку на базу — массивный, дисковый, бордового цвета телефонный аппарат,