Киоре не понимала, что происходило. Запах лавки приятно кружил голову, но вместе с тем стоял стеной между ней и колдуньями, которые несомненно говорили о чём-то важном… О чём? Киоре не успела опомниться, как оказалась за столом, а перед ней запорхали тасовавшие карты руки. Мелькала гладко-коричневая рубашка карт, вспышками молний выскакивали гротескные и ужасные картинки, а потом снова начиналось мельтешение цвета, белых пальцев. Одна за другой карты легли на стол.

— Сначала руны, — сказала Баира. — Возьми горсть и брось, — и протянула Киоре мешочек.

Она повиновалась, выхватила из дерюги горсть холодных и будто влажных камней, кинула на стол. Они подпрыгнули, разметались горохом, сдвинув карты в новый узор, похожий на бабочку, севшую на цветок. И столь это было неожиданно, что Киоре даже не заметила, как вспыхнули руны на нескольких камнях.

— Асбе, верте, холь, — нахмурилась Баира, переворачивая карты, попавшие под вспыхнувшие руны. — Теперь переворачивай карты, от каких почувствуешь тепло.

Киоре приподняла брови, но послушно вытянула руку над столом. Ей приглянулась карта, лежавшая слева от перевернутого уже висельника, потом, не рассматривая, она повела руку дальше. Из всех карт перевернула лишь две.

— Всё, — сказала Баире.

— Всё? — удивилась та. — Как интересно. Я не вижу в тебе хаанатских корней…

От своей спутницы Киоре видела только заострившийся профиль на фоне плясавшего пламени. Она приоткрыла рот, жадно смотрела на карты, как будто те были священной книгой Ги-Ра.

— И что всё это значит? — нахмурилась Киоре, которая ощутила себя героиней затянувшегося уличного представления.

— Руны означают прошлое, будущее и настоящее. Впервые кто-то у меня такой расклад получил, — качала головой Баира.

Гадалка бормотала и хмурилась, склонялась к столу и выпрямлялась, расправляя плечи, она звенела браслетами и трогала платок на голове.

— Висельник под руной прошлого, рядом с которым находится шут перемен, указывает на смерти. Кто-то у тебя умер, после чего твоя жизнь изменилась, — Киоре легонько кивнула. — Правильно карты показали, значит… Рядом с картой смерти ты открыла колесо перерождений, а это… Смутное что-то, — поджала губы гадалка.

Смерть можно было толковать как конец какого-то этапа и начало нового или же конец жизни из-за болезни и несчастий, обычно зависело от сопутствовавшей карты, которой никогда не должно было быть колесо перерождений, толковавшееся похоже со смертью.

— Возможно, перерождение будет не твое, а кого-то близкого, но ты при этом или сама или изменишься, или умрешь. Если бы ты вытащила третью карту, карту для настоящего, можно было бы попробовать сказать точнее. Но карта любви и ненависти слишком расплывчата, — усмехнулась гадалка, любившая эту карту за бесчисленное количество толкований, которые можно было подобрать каждому клиенту.

— И ты сказать ее будущее не можешь, — выдохнула нищая, отмерев. — И настоящее ее не определено до сих пор…

— Я прекрасно знаю, чем собираюсь заниматься, — заметила Киоре, никогда не верившая в предсказания.

Колдовство она видела, на него полагалась, но столь зыбкой его части, как предсказания, никогда не доверяла. На миг ей показалось, что по развешенным по комнате ловцам снов скользнули капли света, золотые и серебристые, а две женщины рядом с ней говорили без слов, взглядом, мыслями, силой.

— Вспомнила! — прищурилась Баира и высыпала из мешочка все камни.

Их оказалось около тридцати, все разные (гадалка специально перевернула их рунами вверх), позволила Киоре рассмотреть.

— Сейчас я уберу руны в мешочек, и ты достанешь одну.

Киоре согласилась, и гадалка быстро-быстро спрятала камешки, после чего встряхнула мешочек и протянула Киоре. Та, особенно не задумываясь, сунула в него руку и вытащила продолговатый камешек с угловатой руной, занимавшей почти всю его поверхность.

— Бросай обратно. Трижды надо.

Она подчинилась, а гадалка снова встряхнула мешочек и протянула ей. Когда же на свет оказалась извлечена та же самая руна, Киоре нахмурилась, а Баира неизвестно чему обрадовалась.

— Проклятье! — выругалась, достав ту же самую руну в третий раз. — Да как так?

Киоре внимательно следила за руками гадалки (сама же мошенница!), но всё было кристально честно и прозрачно, а значит, она на самом деле вытащила три раза одну и ту же руну. Из тридцати.

— Вот и решение, — выдохнула гадалка с каким-то благоговением. — Руна «шего», что значит «Кузнец». Твое будущее предсказать невозможно, дорогая. Кузнецы создают вокруг себя хаос из событий, которые ведут к нужному им будущему. Крайне редкая для женщины руна, ведь в нашей природе заложено повиновение и смирение. Запомни на всю жизнь: кузнецы не имеют права жаловаться на жизнь. Если окажешься на дне, значит, сама такое будущее смастерила.

От жестких последних слов Киоре вздрогнула. Кузнец? Она сама создает свою судьбу, значит?

— Вздор! — не сдержала она восклицания.

— Ты могла недавно стать кузнецом — достаточно было случиться чему-то важному, изменившему тебя, — покачала головой Баира. — Теперь будущее зависит только от тебя. Запомни это.

Баира поднялась из-за стола и отошла в темные недра лавки, откуда вернулась с пожелтелым листочком, на котором пером начертала руну.

— Когда почувствуешь, что разум затмевают чувства, коснись его, — и протянула Киоре листок. — Прояснит голову и поможет сделать выбор.

— Спасибо, — поблагодарила Киоре, которой стало немного стыдно за срыв.

— Благодарю, колдунья, — поклонилась ее спутница, и волосы упали вперед ярким водопадом.

Баира только взмахнула рукой, чтобы незваные гостьи выметались: давно пора было закрывать лавку. Киоре закашлялась, когда вышла на улицу. Свежий, приятный запах полыни сменила вонь Тоноля. Прикрывая нос рукой, другой она взяла спутницу под локоть и повела к себе домой. Она поселилась в типовом домике с тонкими стенами, в котором сдавались не квартиры, а комнаты, полупустые, с отслоившимися обоями из пожелтелых газет. Поднявшись на третий этаж, достала из-за пазухи ключ и открыла хлипкую дверь, втащила внутрь нищую.

— Бросай туфли, — сказала ей, проскальзывая на цыпочках в глубь комнаты.

Зажгла чадившую свечу на низком столике, с руганью открыла крохотное окно в рассохшейся деревянной раме.

— Садись на кушетку, тут нет другой мебели, — сказала, залезая в небольшой сундук с нехитрым скарбом: несколько юбок, запасная обувь.

Нищая села на пятки у столика и скинула наконец-то верхнюю ветошь, позволяя рассмотреть себя. Она оказалась настолько худой, что это напугало Киоре, но мягкие темно-карие глаза несли умиротворение. А еще они были непозволительно большими для жителя империи.

— И правда хаанатка, — выдохнула воровка. — Как ты оказалась в Тоноле?